Время и дата: 21 июля 1830 года, 16:00 - 00:00
Погода: Тепло и ясно

Он находился в Лебле уже второй день, практически праздно шатаясь из одного района столицы в другой. Иногда у него на пути возникали прохожие, иногда даже полиция, но, не обнаружив ничего подозрительного, они оставляли его в покое. Джон хорошо помнил, что улик против него не было, а преступление произошло достаточно далеко от столицы, чтобы местные власти не паниковали, цепляя всех подряд. Ему, чтобы увести от себя подозрение, нужно было просто не привлекать лишнего внимания, отвечать спокойно и идти на контакт. Это Джон и делал, но людная и безразличная столица быстро начала надоедать.
У него были деньги в сумме достаточной, чтобы подкупить какого-нибудь чиновника, но совершенно не было идей, какого именно и что он хотел бы получить от подобной сделки. Это раздражало. Сид сам того не замечая, зашёл в тупик. Не зная, куда двигаться, он, словно напрашиваясь на неприятности, ходил по темнеющим переулкам города. Уже второй день Джон почти не спал и практически не ел. Срок достаточный, чтобы каждый шаг начал отдаваться в ноге ноющей болью, а в желудке образовалась пустота. Пора уже было озаботиться состоянием собственного организма, но мысль об этом вызывала отвращение.
Обычно насущные нужды Сид восполнял "тогда же, когда все", завтракая, обедая и ужиная с семьёй или такими же заключенными, как он. После того, как Джон вернулся, компанию ему составляла сестра. Теперь он снова остался один и пустой желудок, как ничто другое, напоминало об этом, наполняя сердце яростью и тоской. Сид ненавидел одиночество и каждую секунду помнил о его причинах. Нехватка сестры ощущалась глубоко внутренне, но заметна была именно в таких мелочах. Именно из-за таких мелочей он не мог отвлечься и жить дальше, ему нужно было решение.
Когда внутренне раздражение достигло предельного уровня, в него врезалось какое-то тело, не поделившее с ним дорогу. Сид уже думал сорвать злость на пьянице, который заплетающимся языком высказывался по поводу его зрения, как почувствовал характерные запахи и увидел вывеску. Джон не был голоден, но понимая, что долго на подобном автомате не протянет, отпустил замершего у него в руках бедолагу и вошёл в шумное тепло заведения.
Сид хорошо знал подобные заведения и сам нередко в них бывал, потому сходу почувствовал себя здесь лучше, чем на улицах столицы. Задымленная, пропахшая пивом и пищей, наполненная гомоном, криками и стуком посуды таверна несла ему своего рода облегчение. Устроившись за самым дальним от входа и единственным свободным столиком, Сид заказал себе ужин и выпивку.
«Какое-то время можно было пересидеть здесь», - рассудил он, - «а там, быть может, в голову и придёт какая-нибудь идея».

На улице не было холодно, в середине июля холодно в Антверле вообще не могло быть, но Сида заметно морозило. Собственные руки  в тепле таверны казались ледяными, а чувство голода, несмотря на приятные запахи, не приходило. Хотя Сид попробовал поковыряться в тарелке, и еда была совсем не плоха, аппетита не было.
Из-за всего этого Джон всё чаще ловил себя на мысли, что больше похож на живой труп, чем на человека. Возможно, если существует Цепи и Бездна, есть твари подобные ему - не нуждающиеся ни в еде, ни во сне, ни в тепле, но жаждущие мести. Эти мысли вели его по одному и тому же до боли знакомому кругу ненависти, но не давали ни намека на то, куда направить бушующую внутри него энергию, поэтому Джон отмахнулся от них.
Будто бы смирившись, он тяжело вздохнул, отставил тарелку и откинул одним ленивым, но в тоже время раздраженным жестом нависающие над глазами пряди отросших волос. Ему тут же вспомнилось, что Эми несколько раз говорила ему постричься и предлагала помощь, но они почему-то так и не сделали этого. «Возможно», - подумал Сид, - «потому что она всё время работала», - мысль отозвалась в сердце новой болью, но он уже почти привык жить с ней.
Из воспоминаний его вырвал приятный голос. Подняв взгляд, сквозь пелену тепла и дыма он увидел женщину, вокруг которой начала проясняться картина действительности. Джон уже давно заметил, что реальность всё чаще теряла для него четкость, а он всё больше проваливается в собственные воспоминания. Кем бы ни была эта женщина, Сид был благодарен ей за то, что она обратилась к нему.
- Я буду рад вашей компании, - негромким хрипловатым тоном отозвался Джон, оглядывая помещение. Да, мест по-прежнему не было. Более того создавалось впечатления, что с того момента, как он устроился за столиком, народа стало ещё больше. – Я тоже не привык есть в одиночестве, - взгляд его желтых глаз снова вернулся к женщине – к её ярким волосам, мягкому овалу её лица, нежной коже.
– Что вы делаете в этой дыре, мисс? - она была по-настоящему красива. Настолько, что Джон даже не стал напрягаться попытками разглядеть её руки в поисках кольца. Такая красивая женщина, будь она замужем, точно не сидела бы в таверне. Её одежду Сид не стал оценивать, это ему никогда не удавалось, но воспитание и манеры женщины плохо сочетались с выбранным ею заведением. – У вас красивое имя, Линда, - даже несмотря на рыжие волосы, сравнить её с нежной, но худющей сестрой не было никакой возможности, и это в ней нравилось ещё больше. – Меня зовут Джон Саймон Сид. Рад знакомству.

Может из-за нелепой случайности, может выдавая внутренние сомнения, а может от того, что Сид увлекся звучанием голоса Линды, но так или иначе пауза в её монологе привлекла его внимание. «Ничто так не постоянно, как временное», - вспомнилось ему, и Джон ещё раз, теперь уже внимательно, посмотрел на женщину, но его мнение не изменилось. «Ей здесь не место», - он не собирался как-то влиять на мнение Линды, уговаривать её или расспрашивать о причинах  временного проживания в таверне, но у него осталось чёткое ощущение неправильности этого решения.
Джон нахмурился. Этот жест был почти незаметным и относился ни столько к девушке, сколько к собственным мыслям. Привычка лезть не в своё дело его часто подводила.
- Я не говорил, что место плохое. Я сказал, что оно не для вас, - фраза могла прозвучать бескомпромиссно или даже агрессивно, но Джон не вкладывал какой-либо негативный смысл и не собирался спорить на эту тему. Он говорил то, что видел, и никогда не сомневался в тех словах, которые произносил вслух. Их могли неправильно понять, но это дело слушателей. Свои сомнения Джон не выпускал наружу.
- Моей матери нравились звучные имена с оттенком благородства: Арчибальд, Джошуа, Ричард. Наверное, так она пыталась приблизиться к жизни высокого общества. Иногда казалось, что и отца она полюбила только за это имя, - все его мысли так или иначе возвращались к семье, но в этот раз он смог заговорить о ней почти без грусти, хотя всё с тем же чувством потери. Конечно же, занятый своими переживаниями, он и не заметил чужие. Джон никогда не был знатоком человеческих сердец, он отреагировал на реплику просто, чтобы продолжить разговор, который отвлекал его от тяжелых воспоминаний.
- Зовите меня Джон или Сид. Так и запомнить проще, и мне привычней, - произнёс он после того, как энергичная официантка убежала исполнять заказ. Бросив ей след взгляд, он улыбнулся. - Мне везет в незначительном, - заметил Джон. Еда действительно была достойной, таверна чистой ровно настолько, насколько это вообще возможно для такого места, работники расторопные, а хозяева приветливые. Пожалуй, ему даже нравилось это место. Джон привык и любил быть среди шумной и веселой толпы. «Я ностальгирую, как какой-нибудь старик», - уже про себя усмехнулся Сид. – Нет, я здесь недавно. В столицу приехал только вчера, а до этого, если и был здесь, то много лет назад.

- Я и не думаю, - с улыбкой сообщил Сид, впервые за весь разговор, заглянув рыжей красавице в глаза. Несмотря на то, что она представилась, перед собой Джон по-прежнему видел незнакомую ему женщину. Не угловатую девчонку-подростка, которую едва ли можно назвать девушкой, и не замужнюю матрону, в любом возрасте озабоченную как выгодней пристроить своих голубок, а женщину - красивую, настоящую, живую. «Никогда в них не разбирался», - про себя хмыкнул Сид.
- Хладнокровная женщина, способная полюбить мужчину за имя или тугой кошелёк, неужели вы похожи на такую? - Джон подпёр рукой щёку, задумчиво разглядывая лицо Линды. Разговор начал увлекать его. Общество красивой женщины было ему приятно и льстило. Согревшись и отступив от грустных мыслей, он легко увлекался игрой, которую так просто навязывала ему Линда.
- Хотите знать, что я думаю – спросите, - предложил Сид, доставая из кармана портсигар, но не вынимая сигарету. Курить хотелось, и он не помнил правила, запрещающего курить при женщине, но его матери и сестре никогда это не нравилось. Они так мило морщили носы, стоило им увидеть «эту дымилку». – Но учтите, что вам может не понравиться. Людям не нужна правда, - от этой фразы по его спине прошлись мурашки. Кажется, он что-то такое уже говорил и кончился этот диалог не лучшем образом. - Только выбросите из головы всю эту чушь про любовь по расчёту. Я видел любовь, расчета в ней нет.
Его устраивал вариант «Джон». Сидом его звали подельники, потому что Джонов и без него было уже двое. По похожей причине именно Сидом он был в полиции, тюрьме и на каторге. Мать всегда звала его «Джон-Саймон», так словно это было одно имя, а в моменты, когда злилась, она добавляла «мистер». «Мистер Джон-Саймон, надеюсь, вы уже вымыли руки прежде сесть за стол?» - спрашивала она, разглядывая его черные, сбитые в кровь, кулаки. Никогда не ругалась, но всегда смотрела на него с таким укором, от которого хотелось провалиться под землю.
Отец звал его просто «сын», позже, когда он смирился со смертью Мэтта, стал добавлять «старший». «Мой старший сын», - говорил он, а у Джона в этот момент что-то обрывалось внутри. С отцом они говорили редко. Джону тяжело было видеть печаль в его глазах, потому что он не был Арчибальдом, и отец, который был даром что пьяницей, но очень понимающим и душевным человеком, наверняка знал об этом. От этого становилось ещё гаже.
Младшие звали его «братиком» или «братишкой», всегда ждали от него всевозможных гостинцев и всегда умолкали, прекращая беситься, стоило ему только слово сказать. Не от страха даже, как думал Сид, а чувствую непреложный авторитет. Именно подобным авторитетом для него был брат.
В итоге Джоном его звали только сестры, женщины и погибший Мэтт тогда, когда не называл его «засранцем». Для своего старшего брата Сид всегда был той ещё занозой в заднице. Порой было даже грустно от того, что младшие не дают ему радости соперничества. Впрочем, эта грусть была светлой.
- По делам, - уклончиво ответил Сид, отодвигавшийся от стола ровно настолько, чтобы дать девушке беспрепятственно расставить на него дополнительные блюда. Глядя на то, как Линда готовилась к ужину, он испытал, если не голод, то порыв присоединиться. – Я не люблю многолюдные и шумные города, но и совсем тихие не для меня. Столица слишком холодная и равнодушная, мне по вкусу пригороды, где все друг друга знают и нельзя пройтись в булочную за углом без того, чтобы тебя трижды не остановили, - лицо Джона разгладилось, когда он вспоминал детские годы. Кажется, тогда они мечтали путешествовать, быть исследователями, рисовать карты. Как же давно это было.
- Сам я не любитель переезжать с места на место, хотя и приходилось. В то время я понял, что путешествие приятно только тогда, когда есть дом, в который можно вернуться, - сказав это, Сид с видимым удовольствием принялся за еду. Как и ожидалось, с компанией есть было приятней.

- Вот и хорошо, - ответил Сид. Ему не нравилось, когда женщины от разочарования становились циничными. В этом он видел что-то безысходное. Словно от цинизма женщин умирала последняя надежда. Подобная мысль заставляла Сида чувствовать себя слабым. Больше всего он ненавидел это чувство. Мать говорила, что это от высокомерия. Ему никогда не удавалось её переспорить.
- В итоге одних от неё нужно оберегать, другие к ней безразличны, и вы всё ещё утверждаете, что не согласны со мной? - с не отразившейся на лице насмешкой спросил Джон. Он не собирался спорить с Линдой. Ему было незачем кого-либо убеждать в том, во что он верил. Равнодушный к постороннему мнению, Сид прислушивался только к тем, кто оставался для него авторитетом. Таковых, к сожалению, больше не было. - Правда никому не нужна, Линда. Просто некоторые способны её выслушать, а другие нет.
Сид понял, насколько был голоден, только когда с удивлением обнаружил около себя пустую тарелку. Отставив на край стола, чтобы пробегающая мимо официантка могла беспрепятственно её забрать, мужчина выпил нагревшиеся за время его посиделок остатки пива и пододвинул кружку к тарелке. Он не был уверен в том, что сыт, но чувство пустоты в желудке постепенно сменялось распространяющимся по телу теплом, а от него становилось сонно. В этом состоянии Сид был не против выпить ещё и поговорить.
- Вы красивы, хорошо одеты и воспитаны, - начал он, прикуривая сигарету от стоящего на столе светильника. С каждой затяжкой мыслить отчего-то получалось яснее. - Ваша речь грамотна и логична. Вы умеете себя вести и не боитесь говорить с незнакомым мужчиной. Если бы я встретил вас на центральных улицах города, решил бы, что вы если не дворянка, то мещанка, но здесь, - Сид постучал указательным пальцем по столу, и неопределенно мотнул головой в сторону зала, в котором гомон, по мере выпитого посетителями пива, становился всё громче.
– Здесь такой женщине делать нечего, - на мгновение он замолчал, словно переводя дух после долгого монолога. - Полагаю, вы живёте за счёт мужчин, - его взгляд был обращен в зал. Он не собирался проверять свою догадку, ловя выражение лица женщины. Прав он или не прав, в любом из случаев, это не более чем его мысли. Линда сама должна была принять решение подтвердить ли их, опровергнуть или проигнорировать. Скажет ли она правду или соврёт, он не станет сомневаться в её словах.
- Нет, - после долгой паузы ответил Сид, окунаясь в воспоминания. Дома, в котором бы его ждали, уже не было. Как не было семьи, которая могла бы его там  ждать. Два младших брата в приюте почти не в счёт - у обоих практически не было воспоминаний до того, как их старшего брата забрала полиция, и они почти не виделись после. - Доме нет, - Джон хотел сказать, что его отобрали, но прежде чем успел это сделать, перед его глазами встала картина горящего квартала. Из разбитых окон вырывались языки пламени, пахло гарью, стоял невероятный шум. «Что это?»
- Мой дом сгорел, - неуверенно произнёс Сид, сильнее обычного нахмурив брови и не замечая, как докуренная сигарета тлеет об его пальцы. До этого момента он был уверен, что не посещал район, в котором раньше стоял их небольшой домик, но сейчас в этом не было уверенности. «Неужели?..» - мог ли он прийти туда после смерти Эми? Джон с трудом мог припомнить первые дни после того, как узнал о гибели сестры. Всё было в тумане, сквозь который пробивалась лишь собственная тоска и боль.
- Сейчас мне некуда возвращаться, - наконец, ответил Сид, туша сигарету о тарелку и прикуривая новую. - Так что меня тоже можно назвать путешественником.

- Актриса... - выдыхая дым, вслед за Линдой повторил Сид, словно пробуя слово на вкус. Было в нём что-то интригующее, приближающее женщину к высшему свету, а потому особенно заманчивое для бедняков, мечтающих о хорошей жизни. Сид к таковым себя не относил, не потому даже, что не хотел жить хорошо, а потому что не верил, что деньги в его социальном положении могут сыпаться на голову, и не любил людей благородного происхождения. Эта откровенная ненависть складывалась не из зависти, как у многих ему подобных, а из цепочки потерь: брат, мать, отец, дом... Эми. Все они, сложись обстоятельства иначе, могли жить.
- Это многое объясняет, - имел ли он в виду саму профессию или отсутствие достойного её обеспечения, Сид не стал пояснять. Также не озвученным осталось то, что он имел в виду под "многим". Сид не считал нужным акцентировать внимание на своей правоте. Более того в каком-то смысле он даже предпочёл бы ошибиться.
- Вам нравится? - поинтересовался Сид, туша вторую сигарету и на какое-то время успокаиваясь на этом. - Быть актрисой, - он нисколько не осуждал Линду за сделанный её выбор. Сид на своем примере знал, что жизненные обстоятельства бывают разными и пользоваться природными талантами ради лёгкого достижения финансового благополучия вполне естественно. Он брал, потому что был достаточно сильным. Ей давали, потому что она была достаточно красивой. Ничего ужасного в этом не было.
- Одна из моих сестёр хотела быть актрисой, но, насколько мне известно, этой мечте не суждено было сбыться. Может оно и к лучшему, - о судьбе Софи Сид знал только из рассказов более младшей сестры. Как только брата отправили за решетку, она стремительно заключила брак  с мужчиной, которого, как полагала Эми, он вряд ли бы одобрил. Сестра тут же добавляла, что Софи вполне счастлива в браке, что у неё есть дети и она ни на что не жалуется, но Сид подозревал, что всё не так радужно. Врать в его семье никто особо не умел.
Даже с учётом этих подозрений, лезть в жизнь взрослой сестры, если она того не хочет, было бы глупо. Он мог усугубить ситуацию. Как правильно говорила Линда, в маленьких городах, где все друг друга знают, не стоит совершать ошибки - слишком легко нарваться на осуждение. Признаваться в родстве с уголовником - сомнительное удовольствие, и Сид это понимал, а потому не собирался навязывать своё общество.
Среди этих мыслей, короткий рассказ Линды стал настоящим шоком. На какое-то время Сид, внезапно почувствовавший холод, замолчал. До этого момента он жил в наполненной болью иллюзии уникальности своих страданий. Быть может, понимал, что он далеко не самый несчастный человек в этой стране, но до конца осознал это, лишь встретив человека, пережившего схожее потрясение. Женщину, пережившую схожее потрясение.
Что можно было сказать ей в ответ? "Соболезную", "сочувствую", "понимаю"? Эти слова - лишь пустой звук. Потеря близких людей всегда болезненна и для каждого она болезненна по-своему. Никакие слова в таких случаях не помогут. С этим просто приходится жить.
- Мне жаль, что вам пришлось пережить нечто подобное, - наконец, выдавил из себя Сид. - Линда, из меня не лучший советчик, но может вам стоит покинуть столицу, если в ней всё напоминает о потере? В этой стране немало больших городов, театров и состоятельных мужчин.

Сид молча слушал и курил, не видящим взглядом скользя по помещению. Как могло так случиться, что он встретил женщину с настолько похожей историей? Сид не верил в судьбу. Не хотел верить в то, что вся его жизнь определяется в момент рождения. Не хотел верить, что чья-либо смерть предрешена и с этим ничего невозможно поделать. Смирение, столь воспеваемое всевозможными религиями, было ему противно. Противно было признавать, что его близкие умирали и это неизбежно. Противно было смиренно опускать сжатые в кулаки руки.
Сид знал, что всё могло быть иначе. Если бы его брат не погиб, отец бы не спился, ему бы не пришлось воровать, а мать не заболела бы. Если его брат был жив, они бы и дальше жили в небольшом домике на окраине бывшей столицы. Если бы его не убили, у них оставался шанс быть счастливыми. Их "судьбу" определили не Бог и звезды, а хозяин экипажа, который очень спешил.
Начиная думать похожим образом, легко запутаться.
Сид не верил в судьбу. Он знал, что жизнь сама по себе совсем не проста. Он не собирался мстить, даже несмотря на равнодушие, жестокость и жадность «дворянина в карете». Смерть брата стала трагической случайностью, но убийство одного мерзавца не изменит прошлого, а, изменив прошлое, необязательно обеспечишь себе счастливое настоящее.
Сид не хотел ничего менять, он слишком рано перестал быть наивным, чтобы решить, что исправить. Он хотел справедливости, и впервые за всю жизнь у него была сила, чтобы добиться её. Его целью были люди жестоко убившие маленькую и добрую Эми. Его целью были люди, связавшие его братьев с чудовищем. Даже если это «судьба», он изменит её. Как богатеи меняют её звонкой монетой, покупая и правосудие, и справедливость, Сид изменит её силой, уничтожая виновных.
Он жестом попросил официантку повторить себе пива. Рассказ Линды будил воспоминания и ярость. По себе Сид знал, что нелегко терять родителей, братьев и сестёр, но что чувствовала мать, потерявшая ребенка в пожаре? «Год ада, да?» - вспомнилось ему. - «Кончится ли он когда-либо?» - Сид нахмурился. Ему не должно было быть дела до несчастий одной единственной, пускай и рыжей, но совсем не похожей на Эми женщины. Ему нужно было думать о братьях. И в тоже время, понимая это, он хотел помочь. Линда пережила слишком знакомые ему чувства, чтобы он мог остаться к ним равнодушным.
- Я извиняюсь, что спрашиваю, но как был убит ваш муж, Линда? –  спросил Сид, переводя взгляд на женщину. Она выглядела болезненно-уставшей. На её лице застыло знакомое ему выражение. Похожее Сид каждый день видел в зеркале. Это было выражением лица человека, застрявшего в прошлом. - Что вы собираетесь делать, если найдете виновных? Просто спросите «за что»?

«Странная смерть», - заметил Сид. – «Быстрая и неизбежная, но странная. Нормальный человек не станет рубить голову просто так. Это могло быть наказанием, но для этого не должно было быть работой какого-нибудь психа или фанатика», - Сид видел разных убийц. Среди них были и те, кто совершил убийство по случайности, и те, кто намеренно лишал жизни самым жестоким образом. В этом случае важен был ритуал или человек? Он не мог ответить на этот вопрос, не мог знать какие у убийцы могли быть мотивы и, откровенно говоря, не был уверен, что стоит вмешиваться – навязав Линде крестовый поход, он, возможно, сделает только хуже.
«Невозможно найти убийцу с таким маленьким количеством информации», - думал Сид, не спуская внимательного взгляда желтоватых глаз с Линды. У него было не так много времени, но, если бы она рассказала больше, то оставался шанс чем-нибудь помочь. Вопрос был лишь в том, чего она хотела? «О чем она вообще думает?»
- Что говорит полиция? – поинтересовался Сид, не спеша отвечать на вопрос женщины. Чтобы он сделал, если бы убили важного ему человека? Чтобы он сделал, если бы это сделали варварским и бесчеловечным образом? Ответ был очевидным: он бы мстил. Именно этим Сид и занимался – искал убийцу, чтобы отомстить, потому что у него не получалось жить иначе.
Сид не планировал выжить, но собирался сделать всё, чтобы помочь своим братьям. У Линды, по её словам, не осталось никого, но такая красивая и молодая женщина всё ещё имела шанс быть счастливой. Поможет ли ей месть? Давай советы о том, что ему ничего не известно, и предлагать помощь тому, о ком он абсолютно ничего не знает… «Или я уже пьян, или сошёл с ума от одиночества», - зарывшись рукой в волосы, он задумчиво пригладил их.
«Чтобы я сделал?»
- Моя сестра посоветовала бы вам жить дальше. Вы красивы и молоды, у вас ещё могут быть и муж, и дети. Она бы сказала, что ваши близкие не хотели бы, чтобы вы мучились и держали под сердцем злобу. Она бы сказала, что ни правда, ни месть уже ничего не исправят, - почувствовав волну горечи, подступившей к горлу, Джон залпом опустошил кружку пива и отставил её на край стола, сжимая так, что побледнели костяшки пальцев.
– Мою сестру Эми недавно убили. Убили, потому что она задавала вопросы. Убили, потому что она хотела защитить детей от лицемеров, которые под видом помощи, используют их для экспериментов, - он замолчал, прикуривая очередную сигарету. Душевное спокойствие и приятная атмосфера диалога испарились, возвращая этому миру серые краски. Иногда ему казалось, что единственный способ спасти его – сжечь. Эта была навязчивая мысль, расползающаяся от печати, болезненно жгущей левую половину груди.
- Не спрашивайте меня, чтобы я сделал с убийцами дорогого мне человека. Из меня плохой советчик, Линда, - тяжело выдыхая едкий дым, наконец, выдавил из себя Сид. - Одно могу сказать точно: если можете жить дальше – живите, не вмешивайтесь в это, не теребите свои раны, уезжайте и будьте счастливы. Ни правда, ни месть, на самом деле, никого не спасут, но вполне можно погибнуть в их поисках.

Это уже было что-то. Если под ударом находилась вся семья, даже за "заслуги" кого-то из её членов, никакой справедливости в этом не было. Кто-то за что-то мстил или по какой-то причине убивал. Жестоко и безнравственно. Это означало, что сдерживающего фактора – собственного понимания Джона о морали - не было. Он мог поступать так, как считает нужным. И чем больше эта женщина говорила, тем сильнее он чувствовал потребность помочь ей.
«Не удивлюсь, если она была популярна», - без какой-либо ревности или зависти подумал Сид, потому что Линда не была его женщиной и, хотя он находил её привлекательной и интересной, его чувство собственности ещё не распространялось на неё. Он хорошо помнил – эта женщина любила и её любимого мужа убили.
- Позвольте помочь вам, - сказал Сид прежде, чем успел обдумать своё решение. – Вы правы, я не способен простить людей, убивших мою сестру и использующих братьев. Я собираюсь мстить, и не уверен, что смогу прожить достаточно долго, но, если всё получится, позвольте вам помочь. Вы не подумайте, это не жалость, но я не могу пройти мимо женщины, прожившей нечто подобное, - протянувшись через стол, он коснулся её щеки. Она была действительно красива и от того обидней становилось за её судьбу. Когда красивые женщины страдали, это было насмешкой над всеми мужчинами и им в том числе.
- Расскажите мне, Линда, - он не знал всех её обстоятельств, не знал, с чего это начиналось и почему закончилось в подобной таверне, но был уверен, что она не лжёт ему. Эта уверенность не имела каких-либо подтверждений. Сид просто доверял своей интуиции. Он два дня шатался по Лебле без какой-либо цели, почему бы ему не попытаться помочь одной-единственной женщине, которая, пусть и ненадолго, отогнала его кошмар прочь, - расскажите всё.

В этот момент Сид действительно поверил, что сможет сделать это - сможет спасти своих братьев, сможет отомстить за Эми, сможет помочь Линде. Наверное, он нуждался в ком-то подобном - в человеке, в женщине, которой нужна помощь. Сид всегда жил для кого-то, для кого-то что-то делал. Смерть Эми вызвала в нём опустошение - она была единственным человеком, который ценил его и единственной, кто в нём сколько-либо нуждался. И в тот единственный раз, когда ей нужна была помощь, он отказал ей. Ему была неприятна эта мысль, но возможно, что весь его крестовый поход держится на чувстве вины.
За последние дни Сид столько всего передумал. И чем больше он думал, тем сильнее запутывался. Перед ним был клубок мыслей, распутать который не было ни единого шанса, а его союз с Линдой, возможно, только добавляет нитей. И всё же, Сид улыбнулся и кивнул с лёгким сердцем. Хотя он не был уверен, что Линда сможет ему помочь чем-то практически, на самом деле, он не сильно нуждался в какой-либо помощи, он нуждался в ней самой.
Пока Сид слушал Линду, он успел заказать ещё пива и выкурить две сигареты. Уже из начала её рассказа было понятно, что они имели дело с высокопоставленным семейством, оказывающим большое влияние на местное общество. Сама история в целом звучала очень романтично. Сид не любил, когда инициаторами подобных историй выступали мужчины. Он был убежден, что людям из разных кругов вредно связывать судьбу между собой, что это только сделает несчастными как партнеров, так и их самих. В неравных браках никогда не появится достаточно понимания, он будет осуждена обществом и в борьбе за счастье влюбленные вполне могут потерять друг друга.
Все эти мысли испарялись вместе с сигаретным дымом, так и не будучи озвученными. Линда была достаточно умной женщиной, чтобы всё это понимать. Учить её жизни было бы нелепо и поздно. К тому же именно романтическая сторона этой истории никак не открывала глаза на смерть её мужа. Мужчина, судя по всему, был достаточно благороден и наивен для душевных порывов. Это делало его человеком честным или, как минимум, влюбленным, но не обрекало на смерть.
К моменту, когда ему принесли пива и Сид прикурил третью сигарету, Линда, наконец, назвала фамилию.
- Эрнест... Найтрей?! - он говорил достаточно тихо, чтобы увлекающиеся своей попойкой постояльцы не обратили внимания на его реплику, и в тоже время в тоне его голоса проскользнуло недоумение и досада. «Почему это должен был быть именно Найтреи?!»
- Послушай, - Сид сам не заметил, как перешагнул вежливую преграду, обращаясь на «ты», - помнишь, я говорил о детях, которые подвергаются экспериментам. Моя сестра погибла, пытаясь выяснить подробности. Приют, в котором это происходило, как раз находился под опекой Найтреев, - он выпустил клуб дыма, задумчиво уставившись перед собой. Казалось бы, очевидные сомнения, а стоит ли помогать Линде, не возникли. Сид по-прежнему был уверен в своем решении.
- Это неплохо, - решил он. - Судя по всему, что ответы на все наши вопросы есть у герцога Найтрея. Думаю, спросить надо напрямую у него.

Отредактировано John Simon Sid (2012-12-23 17:20:37)

Сид удивленно сморгнул, когда Линда совершенно неожиданно для него подалась вперед, чтобы схватить его за руку. Ее рука была прохладной, но Джон понимал, что это, скорее всего, только его ощущения, кроме того эта прохлада была приятной, а взгляд, с которым она смотрела на него, давал совершенно ненужные надежды и наводил на лишние мысли. «Ох, уж эти женщины», - Сид улыбнулся. От этого черты его лица заметно разгладились, ненадолго стирая отпечаток горя. Дышать стало чуть легче, жить понятней и всё от того, что какая-то женщина с благодарностью смотрела на него.
- Я уже почти завидую этому Найтрею, - сказал Сид, сжимая ее руку в своей. «Пожалуй», - думал он, - «это худший союз, который только можно придумать. Союз двух людей, ищущих возмездия. Так глупо. Никогда не думал, что я стану таким», - прежде чем выпустить её руку, он невесомо коснулся губами ее пальцев. – «Она слишком восторженно это воспринимает. Но это не хуже, чем умирать в одиночестве».
- Не стоит благодарности, я не вижу в своем решении ничего странного. Даже если Эрнест виноват, он уже мертв, и помогать я собираюсь не ему, а тебе. Меня больше волнует другое, - потушив сигарету, он жестом подозвал к себе девушку, которая обслуживала их все это время. Вести разговор здесь и дальше, испытывая судьбу, не имело смысла. Сегодня Сид не хотел напиваться. Прежде чем станет слишком поздно, он хотел бы наметить какой-нибудь план действий, согласно которому не будет необходимости бесцельно слоняться по городу. У него, как чувствовал Сид, оставалось не так много времени и ему не хотелось тратить его бессмысленно.
– Если мальчик похож на него, вполне вероятно, что он близкий родственник, - начал Сид, когда официантка, получив оплату, отошла с частью посуды. – Если ты хочешь просто увидеться с ним и поговорить, это одно, но если хочешь получить от него помощь, подумай, какие у него причины верить и помогать кому-то вроде меня или даже тебя? - Сид не мог доверять свои дела посторонним и подвергать их опасности ради не вполне внятной вероятности что-либо выяснить. В особенности, если речь шла о ребенке. С другой стороны, именно от встречи с ним он не видел никакого вреда и мог понять это желание.
- Хочу тебе кое-что показать. Пройдешься со мной? – спросил Сид, поднимаясь из-за стола. Говорить  в таверне далее становилось неудобно. Несмотря на стоящий гвалт, всегда оставался риск, что кто-нибудь мог их подслушать. К тому же, прежде чем они продолжат, Сид хотел показать ей одно из чудовищ, которые вполне могли возникнуть у них на пути. – Мне нужно место, где нас никто не увидит. Большое открытое пространство или хотя бы большой зал, с минимумом мебели и высокими потолками.

Натруженная за день нога болела. Джон не замечал это за столом, но стоило подняться и перенести на неё центр тяжести, как он невольно сморщился. «Придется потерпеть немного», - привычно уговорил себя мужчина, стараясь не обращать на свои ощущения внимания и не хромать слишком очевидно. Это было делом привычки: если показать слабость, на неё, при столкновении, обязательно надавят. Так хромая нога на малолюдных улицах могла послужить поводом для ограбления или банальной драки. Но помимо желания избежать провокации, ему просто не хотелось выглядеть перед Линдой калекой, в особенности после того, как он выставил себя болваном.
- Вот как, - с улыбкой кивнул Джон. При подобной постановке вопроса, встреча с мальчиком была логичной, а вмешательства в дела его семьи и расспросы вполне обоснованными.  Сам Сид шёл на месть, в том числе, из желания спасти братьев, поэтому как никто другой понимал желание Линды. Конечно же, ей хотелось защитить мальчишку, похожим на которого мог вырасти её ребенок. Вот только… - Я был неправ в мотивах, но сути это не изменило. «Когда кто-то убивает близких, верить можно только семье» – я бы думал так. Какие у него могут быть причины довериться пусть чудесной, но посторонней женщине?
Он не собирался убеждать Линду отказаться от встречи. Наоборот, выслушав её, Сид согласился, что встреча была как полезной, так и необходимой. Охотиться ли за семьёй очередной обиженный герцогами мститель или убийца пытается вытянуть из горя какую-то пользу лично для себя, юноша в любом случае не должен отвечать за огрехи и жадность взрослых. Если Линда хочет ему помочь, Сид постарается содействовать в этом, даже если содействие это будет выражаться в попытке уберечь её от опрометчивых поступков. Линда создавала впечатление взрослой, самостоятельной и умной женщиной, но Сид знал её слишком недолго, чтобы быть уверенным в этом впечатлении.
Возможно, его желание показать Локи было проверкой и её, и своей уверенности. Единожды встав на путь, Сид не собирался сворачивать, но и не хотел калечить жизнь той, у которой всё ещё был шанс одуматься.
- Хорошо, - позволяя Линде задавать темп и направление их передвижения, Сид шёл рядом, почти незаметно припадая на больную ногу. Особое удовольствие того, что они покинули тёплое и ставшее таким уютным помещение, заключалось в завистливых и понимающих взглядах, которыми их провожали иные мужчины, несомненно, также желающие её внимания. Это льстило самолюбию, но не кружило голову даже несмотря на алкоголь. – Я знаю, что чудовища существуют, Линда, но люди страшнее их, - ответил Сид, ни на секунду не задумавшись о том, что он может казаться ей опасным.