Парадный вход --------> Дороги из Лебле в Сабрию-------->

20 Июля, 12-17 часов.
По сравнению со вчерашним днем потеплело, но по-прежнему пасмурно. Ближе к вечеру ожидается дождь.

Элиот проснулся сам, когда экипаж как раз проезжал мимо хорошо знакомых уже развалин бывшей столицы. Проснулся, просто открыв глаза, ощущая легкую тревогу – не как после кошмара, когда он, чаще всего, подскакивал на кровати, и не как после хорошего, крепкого сна, когда веки медленно приподнимаются, и хочется потянуться и хорошенько зевнуть. Элиоту казалось, что он просто задремал на несколько минут. Но пейзаж за окном говорил о том, что ехали они уже несколько часов. Лео, по уши погрузившийся в книгу, не заметил, что хозяин открыл глаза. Ну и хорошо – не будет спрашивать пока, снилось ли Найтрею что-нибудь… плохое.

А Элиот тем временем, пока оставалось несколько минут до их прибытия в Дом Вайны, раздумывал над тем, что же ему снилось. Точнее, почему же ему ничего не снилось… Он не чувствовал себя отдохнувшим, но боль в висках значительно поутихла. В чуть-чуть прояснившемся после сна сознании медленно возникали всякие разные варианты причин отсутствия обычного кошмара. Найтрей покосился на завязшего в книжной истории Лео – вариант, что это присутствие слуги прогнало кошмар, казался слишком сентиментальным, но наиболее вероятным. Элиот подумал даже, что стоит переселить слугу к себе… Но эта бестолковая мысль заставила Элли нервно усмехнуться – вот еще, что за глупая идея! К счастью, экипаж как раз остановился перед дверями приюта, и Элиот, не дожидаясь, пока ему распахнут дверцу и пока Лео, наверняка заметивший его смешок, как-нибудь отреагирует, выскочил на улицу.

Затхлый воздух, которым всегда отличались предместья Сабрие, только нагонял тоску, а в висках опять появилось противное покалывание. Элиот, кинув хмурый взгляд на не менее хмурое небо, торопливо поднялся по ступенькам такого гостеприимного для этой глуши здания приюта. Когда Найтрей коснулся дверной ручки, где-то глубоко внутри противно зашевелилась совесть – было не слишком вежливо не дождаться своего заботливого слугу. Но Элиот хотел избежать неприятного разговора о том, как ему спалось, и надеялся, что когда Лео окажется среди детей, то забудет об этом на некоторое время… В конце концов, единственный друг очень хорошо его понимал и вряд ли мог обидеться – это вообще не было ему свойственно.

Естественно, стоило входной двери хлопнуть, в коридорчик тут же набежали служанки и дети – время было обеденное, они как раз только закончили трапезу, и дети пока еще не успели отправиться гулять. Бурные приветствия, а в ответ – слабые кивки наследника Найтреев улыбающимся женщинам, едва заметные улыбки – детям. Обитатели приюта уже давно привыкли к Элиоту и его манере скрывать положительные эмоции, поэтому то, что Элли вообще улыбался, можно было считать потрясающим проявлением радости и счастья с его стороны. Они и считали – довольные дети окружили его, а служанки напрасно пытались установить хоть какое-то подобие порядка. Найтрей, так торопившейся выскочить из экипажа, совсем забыл, что они с Лео привезли кое-какие гостинцы – сладости и игрушки – и сейчас, стоя в окружении детей, совершенно не знал, что делать, и надеялся, что Лео не будет таким глупцом, как он, и захватит привезенные коробочки и пакетики. Захватит и явится сюда поскорее – уж он-то умел обращаться с детьми, чему Элиот так и не научился пока.

От поездок в приют у Элиота почти всегда оставались только хорошие впечатления: такой приятный, легкий осадок в душе, когда вроде бы ничего особенно в этих поездках не было, но проводить время с потерявшими родителей детьми было приятно. Было приятно играть им на фортепиано, когда  они приходили в восторг от чудесных мелодий, которые Элиот и Лео играли в четыре руки. Было приятно ощущать какое-то странное сходство с ними – Найтрей никогда не понимал, в чем именно оно заключается, но и искать первопричину не спешил. Зачем, если это единственное незамутненное счастье в его жизни? Такое маленькое, неприметное и никому неизвестное – Элиот ни с кем не делился этими эмоциями, даже с Лео – пока. Хотя, наверное, слуга и так уже догадался, заметил, что хозяин ведет себя гораздо спокойнее, когда приезжает в Сабрию, срывается и кричит меньше и, при всей своей внешней холодности, с вниманием и заботой общается с детьми и работающими в приюте женщинами. А если Лео заметил, то правильно делал, что никак не комментировал – иначе фирменного элиотовского погрома  имущества с громкими возмущениями тем, что в нем посмели увидеть крупицы сентиментальности, было не избежать.

Но при том, что Элиот и Лео часто посещали приют, пока наследник Найтреев не научился водиться с детьми. В общем-то, учиться он не спешил – перед глазами слишком часто вставала картина, как Элиот, с ребенком на коленях, читает ему одну из своих любимых историй, и вдруг в комнату входит герцог Найтрей… Возможное выражение лица главы семьи не описать словами, и Элиот, приученный к тому, что слово отца – закон, с содроганием выкидывает кошмарную картинку из головы. Отец и так был не в восторге, когда младший сын узнал о существовании приюта, да и частые его визиты сюда не добавляют герцогу восторженных впечатлений… Элиот предпочитал держаться с детьми в своей обычной манере, в равных пропорциях смешав в эмоциях холодность, безразличие, недовольство и раздражение. Единственное, что сильно бросалось в глаза знающим его людям – Элиот очень редко кричал, находясь в доме Вайны. Только если на Лео, но никак не на детей.

Каждый раз их встречали вот так – и каждый раз всегда уверенный в себе Найтрей терялся, не зная, куда смотреть и куда девать руки, находясь в самом центре этого скопления маленьких счастливых детей. Иногда бывало, что столь редкая улыбка появлялась на лице всегда серьезного Элиота, но сегодня был не ее день – откуда-то сзади послышался голос одного мальчика:

- А я недавно получил письмо от папы!

Элиот обернулся и только сильнее нахмурился, переведя обеспокоенный взгляд на своего слугу. Лео, как и всегда, - оплот спокойствия, и за толстыми стеклами очков не различить, что выражает взгляд. Но Найтрей неплохо знал друга и не сомневался в том, что Лео беспокоится во много раз сильнее него. Головная боль и нежелание выслушивать вопросы о снах были забыты тут же – цели, с которыми они приехали в приют, стали первостепенны.

- Как чувствуют себя дети? – сохраняя необычайное спокойствие в голосе, поинтересовался Найтрей у миссис Фин, доброй женщины в возрасте, которая заведовала приютом.

- Все так же, господин Элиот. Вас проводить к ним?

Элиот задумался на мгновение – и забытая было головная боль неприятно кольнула висок. Найтрей, не удержавшись, поморщился и покосился в сторону Лео, молча спрашивая у него совета: пойти сейчас или?..

Как и ожидалось – молчаливый вопрос понят в точности, а едва заметный кивок в качестве ответа был красноречивей самой длинной, переполненной эпитетами и метафорами вслух произнесенной фразы. Найтрей – в который раз! – поразился своей удаче и счастливому случаю, познакомившему его с Лео – верным и иногда до ужаса понимающим другом. Когда-то Элиот и представить себе не мог, что в его жизни появится такой человек, буквально понимающий с полуслова, - собственный несносный характер и совершенное нежелание видеть рядом глупых людей ясно давали понять всем вокруг, что завоевать место в сердце юного Найтрея практически невозможно. Но жизнь любит преподносить сюрпризы, и появление у высокомерного мальчишки собственного слуги было удивлением как и для него самого, так и для общества. Сколько слухов ходило, о чем только не говорили за спиной, когда наследник одного из Великих домов обзавелся слугой-простолюдином! Все были против, все были недовольны – никто не понимал…

Мысли были по-своему приятные: тогда пришлось пройти через многое, но результат того стоил. Элиот не заметил даже, как вечная морщинка между бровей разгладилась, а уголки рта дрогнули – невольно хотелось улыбнуться хорошим воспоминаниям… Но внезапный и слишком громкий возглас кого-то из детей в соседней комнате вывел юношу из задумчивого оцепенения – и Элиот почувствовал, как щеки заливает румянец: завис посреди коридора с глупой улыбкой на лице! Что теперь о нем подумают?! Найтрей-мечтатель? Ха!

- Идем! – подхватив слугу под руку, Элиот резво потащил его в комнату, за дверью которой только что скрылась миссис Фин. Он прекрасно понимал, что они не в состоянии чем-то помочь болеющим детям, но то, что они просто навестят их, посидят рядом, спросят, что говорят врачи… Пользы никакой, но была в этом какая-то особая символичность, которая трогала всех – и болеющих, и их навещающих.

В комнате было тихо. И только когда прислушиваешься, со стороны нескольких маленьких кроваток слышалось еле заметное сопение. Элиот, уверенный, что в помещении с больными должно выносимо вонять лекарствами, нахмурился – пахло только апельсинами, кожура которых заполнила чуть ли не всю ближайшую тумбочку. Найтрей вопросительно глянул на мимссис Фин:

- Детей лечат апельсинами? – строгий Элиот, тщетно старавшийся понизить свой всегда громкий голос до шепота, выглядел не слишком устрашающе перед тучной матроной миссис Фин – Найтрей скорее был похож на недовольного ребенка, которому не досталось того самого апельсина. Впрочем, зеркала рядом не было, а статус хозяина (пускай будущего, но хозяина) стоило поддерживать.

- Что вы, господин Элиот! Не помогает деткам ничего – вот и ухаживаем, как можем… - грустный голос женщины словно и не нарушал тишину – был частью ее. Как и ответ не нарушил душевного равновесия Найтрея – он ожидал его. Слишком долго болеют дети, слишком долго трудятся над неизвестной болезнью доктора – по крайней мере, Элиот надеялся, что они трудятся, он ни разу не застал ни одного из них в приюте. Но не верить словам собственного отца было выше сил воспитанного в строгости наследника.

Вздохнув и оставив Лео наедине с его маленькими братьями и сестрами, Найтрей тихонько выбрался обратно в коридор, прикрыв за собой дверь. Теперь его ждало любимое развлечение, которое одновременно было средством от головной боли. В соседней просторной комнате, в углу, стояло фортепиано, за которым когда-то коротал дни его слуга. После того как Лео покинул приют, его тишину редко нарушали звуки музыки, но ни один приезд младшего Найтрея теперь не обходился без ее исполнения. Так и сейчас – Элиот, подняв крышку, вздохнул и взял несколько нот, тут же услышав, как шумевшие в другой комнате дети притихли. Мелодия, уже хорошо им знакомая, была одной из тех, которые он когда-то написал сам.

/начало игры/
20 июля, 12-17 часов.
По сравнению со вчерашнем днем потеплело, но по-прежнему пасмурно. Ближе к вечеру ожидается дождь.

Сначала показалось, что Элиот впал в одно из тех состояний, когда уходишь в свои мысли и воспоминания так глубоко, что самостоятельно выбраться уже не получается – необходимо чужое вмешательство вроде легкого прикосновения или оклика. Однако, только Лео собрался что-нибудь сделать, Найтрей, тряхнув головой, быстро сориентировался и потянул слугу за собой, в комнату с больными детьми. В лицо пахнуло резким ароматом свежих фруктов и – чуть заметно – тем особым запахом лечебного сна, который принято считать лекарством от всех болезней. Чем плохи апельсины, Лео не понял: в них много витаминов, и дети их любят; при недомоганиях обычно портится аппетит, из-за чего перед сиделками стеной встает проблема как-нибудь их накормить. Фрукты не самая лучшая замена полноценному питанию, но это уже что-то. Все-таки, от круглосуточного пичканья лекарствами вреда может быть куда больше, но о них здесь почему-то вообще не говорили.
Дети были бледны, с запавшими щечками и тусклыми глазами. Даже радость от того, что их пришли навестить, не зажгла в них ни искорки. «Это плохо. Похоже, болеть они будут долго. Они слабы, чувствуют себя хуже некуда, а мы ничего не можем сделать. Чем дольше это тянется, тем сильнее выматывает всех». Присев на кровати маленькой девчушки, которая казалась теперь фарфоровой и хрупкой настолько, что на нее страшно было дышать, Лео мягко погладил ее по голове и убрал непослушную челку с горячего лба. Элиот напустил на себя поистине королевский вид и исчез за дверью. Нетрудно было догадаться, куда и зачем он направился. Лео не последовал за ним, дав тому немного времени. Найтрей таскал слугу за собой повсюду, но также и повсюду легко бросал, стремясь остаться в одиночестве. В своем противоречии ему не нужно было заботиться о присутствии друга – Лео всегда оказывался рядом, не нуждался в дополнительных приглашениях. Но иногда надо было проявлять понимание, и хотя бы на пару минут оставлять его в покое. Рассеянно улыбаясь девчушке, которая, прекратив жаловаться на головную боль, перешла к пересказу своих снов (о чем еще она могла рассказывать, когда работницы приюта, строго соблюдая ими же воздвигнутые режимы, из постели не выпускали?), он думал про Филиппа. И еще о том, что здесь, в приюте, очень редко слышит какие-либо жалобы от детей.
Мгновенно тишина наполнила комнату, словно солнечный свет ранним утром. Маленькие горячие ладони сжали руку Лео, и почему-то вспомнилось: «Ангел пролетел». Элиотовская игра на фортепиано завораживала малышей, они моментально затихали и обращались в слух. Каждый раз. Было в этом что-то странное и не совсем нормальное. Еще более странным было то, что детское внимание испарилось так же быстро, как возникло: кто-то из мальчишек беззастенчиво забрался на кровать и принялся пихать Лео в спину, требуя своей доли общения. Резко обернувшись, брюнет за плечи переволок его к себе не колени и принялся щекотать. Только когда малыш раскраснелся от смеха, ему дали возможность отбиться и радостно устремиться к вошедшей женщине. Та коротко сообщила, что к ним пришел посетитель.
«Кто это может быть?» - это действительно заинтересовало. В приют не часто приезжали незнакомцы. Почти наверняка посетитель столкнулся с Элиотом, и уж точно наверняка Элиот прервал игру из-за столкновения с посетителем. Лео заговорщицки приложил палец к губам, приказав детям вести себя потише, и бесшумно выскользнул за дверь. Увидев старого знакомого, он предусмотрительно замер в стороне, готовый, в случае чего, снять напряженность встречи и прийти к нему на помощь, если Элиот снова выйдет из себя, как это у него обычно бывает.

     Oz Bezarius

     20 июля, 17 - 22.
     Проливной дождь, холодно, сыро. Слякоть на всех дорогах.

     Приятно, когда твоё появление вызывает такие яркие и искренние эмоции. Оз не был дураком, чтобы не отличать счастливые возгласы от гневных воплей, но был уверен, что на самом деле Элиот только притворяется рассерженным.
     - О, и Лео здесь!- Оз приветственно помахал ещё одному знакомому. Он, как и Элиот, тоже повысил голос, но по-другому, и радости в нём нисколько не убавилось.
     На несколько секунд Оз умолк, озадаченно переводя взгляд с меча Элиота на его лицо и обратно, а потом улыбнулся снова.
     - Я тоже рад видеть тебя, Элиот!- в следующее мгновение он оказался рядом и от всей души пожал руку, едва успевшую отпустить рукоять меча. Скорее всего, Оз не избежал бы мести, но это если бы он остался на прежнем месте, а не переместился так же быстро к Лео, чтобы поприветствовать и его.- Вы приехали, чтобы навестить детей? Я всегда знал, что ты на самом деле очень добрый, Элиот!.. А я Гила ищу. Я сюда приехал с ним и с Алисой, а потом он куда-то сбежал,- он немного посерьёзнел.- Наверняка он уже попал в неприятности. Вы его не видели?
     Оз с надеждой переводил взгляд с Лео на Элиота, но на самом деле, конечно, понимал, что вряд ли Гилберт был здесь. Разве Элиот отпустил бы его одного непонятно куда? Да и странно было бы, если бы Гил сбежал, пока они с Алисой спали, только для того, чтобы навестить детей. Разве это достаточно опасно, чтобы он добровольно покинул господина? Хотя, с другой стороны, Гилберт вообще хотел оставить его в поместье Рейнсворт…

Тихое, но твердое напоминание о том, что следует вести себя тише, достигло своей цели моментально – слуга обладал странной до нервного тика способностью ставить своего господина на место одной только фразой. Еще около минуты гневного пыхтения в адрес обменивающихся любезностями глупого Безариуса и бестолкового слуги, и Элиот даже заинтересовался разговором, а интерес пересилил  недовольство.
- А я Гила ищу. Я сюда приехал с ним и с Алисой, а потом он куда-то сбежал. Наверняка он уже попал в неприятности. Вы его не видели?
- Гилберт? Так это он притащил тебя сюда? – Найтрей сосредоточенно нахмурился, размышляя над странным стечением обстоятельств. Может, Оз и казался порой безмозглым мальчишкой, но Гилберт, несмотря на подмеченную Элиотом трусость и безответственность в отношении чести семьи, был взрослым молодым человеком, здравомыслящим и разумным. Впрочем, наследник только в глубине души считал брата таким и чертовски не любил признаваться самому себе, что был не прав в чем-то. Поэтому реакция на слова Оза была соответствующей.
- А он какого черта здесь забыл? Жаждет встретиться с отцом? – Элиот нарочно безразлично фыркнул, скрывая свое беспокойство и заинтересованность. Со стороны старшего брата было неразумно оставлять Оза, да и еще какую-то девчонку Алису, если тот пошел в Пандору… И весьма логично, если Гилберт полез в расселину -  в карете было всяко безопаснее. Только в голове не укладывалось, на кой черт надо было тащить с собой Безариуса, у которого на лице написано, что он постоянно влипает в переделки всякого рода и степени опасности, если Гилберт на задании.
- Тебе не стоит здесь оставаться, - молчаливые размышления и беседа с самим собой привели Элиота к этому логичному решению в кратчайшие сроки, - Безариусам нечего делать в приюте моей семьи.
Найтрей как можно пренебрежительней пожал плечами – не очень-то хотелось вдруг прослыть заботливой мамашей, беспокоящейся о здоровье не кого-нибудь, а Безариуса, которого вообще следовало бы выпроводить сразу же, напутствовав парой ласковых в адрес его геройского Дома. Только Оз и правда располагал к себе и нравился Элиоту, своей добродушной улыбкой руша все устоявшиеся и внушенные отцом представления о двуличности и подлости якобы самых главных врагов их семьи. Переступать через идеи, с которыми он рос с детства, было сложно, это давалось с большим трудом, но, черт возьми, очень хотелось избежать скандала, если вдруг отец узнает, что Оз был здесь, -  и не столько потому, что достанется самому Элиоту, а сколько из-за того, что конфликт двух Домов от этого только усугубится.
Элиот подхватил пальто и молча прошествовал к двери, распахивая ее и впуская в помещение запах дождя, смешанный с нерушимой затхлостью Сабрие, которую не мог разбавить даже продолжительный ливень. Найтрей  все решил для себя – Оза надо было сдать на руки Гилу либо Пандоре, если брат не найдется, чтобы не нарывался на неприятности в Доме Вайны. И ни в кое случае не оставлять глупого Безариуса без присмотра – ведь этот белобрысый мальчишка даже меч толком держать не умеет.
- Идем. Найдем моего брата-идиота. А не найдем – отправишься я в «Пандору», – не терпящий возражений тон и кивок, специально предназначенный Лео – мол, собирайся поживее и лучше молчи. Элиот накинул на плечи пальто и вышел под непрекращающийся дождь - не сильный, но противно-навязчивый. Слабая и наивная надежда быстро  управиться с устройством Безариуса подгоняла.

Обстановка разрядилась, и Лео облегченно вздохнул, позволяя себе отвлечься от несомненно по-своему интересных, но все же мрачных мыслей. Элиота занимало только одно: как бы побыстрее увести Оза подальше от владения Найтреев и сбагрить его кому-нибудь; зато Оз с удовольствием цеплялся за все, что под руку подворачивалось. Пойти искать друзей? Не проблема! Наткнуться на неизвестное здание и посмотреть, что это? Запросто! Увидеть Элиота, который своей неумелой неприступностью отчего-то подбрасывал дров в огонь желания “подружиться”? Прекрасно, так даже лучше! Смешать первое со вторым и третьим, и получится забавный салат из приключений. В хорошей компании и неудачи принимать проще. Хотя, смотря какие неудачи…
«Надеюсь, они знают, что делают».
Следовало немного задержаться в приюте, хотя бы для того, чтобы пояснить миссис Фин причину быстрого ухода господина, наскоро попрощаться с детьми, захватить плащ из грубоватой дешевой ткани, который Элиот благополучно забыл. Юный герцогский отпрыск не умеет думать одновременно о нескольких вещах; если одна захватывала, то захватывала целиком, и на все остальное у наследника дома не оставалось ни сил, ни времени. Наверное, научится чуть позже. А пока долг слуги требует разгребать то, о чем забыл господин. Когда Лео вышел на улицу, молодые люди успели отойти на приличное расстояние. Поморщившись от воды, – он не любил сырость и терпеть не мог ощущение медленно тяжелевших от дождя волос, – поспешил вдогонку, чтобы не потерять их из виду. Сабрие – место опасное, здесь ничего не стоит что-то потерять, кого-то упустить, наделать глупостей и не успеть предотвратить их. Надо быть рядом и все время начеку.
«Оз говорит о Гилберте точно так же, как я про Элиота и наоборот», - отношения между Безариусом и его обожателем интриговали многих, и Лео не был исключением. – «Учитывая, что формально они почти одного возраста, это может считаться нормальным… но на деле Озу никак не дать 25. Ни внешне, ни по образу мышления. История о наследнике, который в день своего пятнадцатилетия пропал на десять лет, до сих пор будоражит всю страну, к нему приковано множество глаз, ненужных и зачастую лишних. А он преспокойно наблюдает, как взрослый старший Найтрей, герцог, как бы между прочим, не заботясь ни о чем другом, крутится вокруг него. Неудивительно, что Элиот бесится. Гилберт иногда выглядит очень глупо, но, все же, это здорово, что они держатся друг друга, что бы за этим не стояло – гнетущая вина, обязанность, ответственность, дружба или что-то иное. По сути, насколько сильно отличаются «они» и «мы»? Я… кажется, знаю».
Паренек невольно улыбнулся, вдруг подумав, что, если не брать в расчет десять лет, отобранных Бездной, первый на целый год старше второго, и это, конечно, дает ему неоспоримое право командовать. Общая отвлеченность дала сбой, когда он споткнулся о камень, потому как думать забыл о том, чтобы смотреть под ноги. А если бы и смотрел, капли на очках постепенно делали обзор невозможным. Очки во время непогоды превращались из важного атрибута в сущее наказание. Удержав равновесие, он бесполезно глянул на постранство, где располагались господин и товарищ, которые сбавили шаг – видимо, обсуждали свои важные дела. Провел рукой по мокрым волосам. Длинные пряди прилипали к лицу, вода с них стекала на воротник. Приятного мало, но надевать капюшон защитного плаща отчего-то не хотелось, и он покоился на плечах. Лео остановился неподалеку, чтобы ненароком не помешать, – за поведение господина на некоторое время он был спокоен, – и задрал голову вверх, к мутному небу. Это почти проблема – идти вслепую, ведь при Озе снимать очки он не собирается.
«Досадно».