Лес Сабрие  (прошло 7 дней)--------------------------------->

Это была долгая неделя – возможно, самая долгая из всех, что Кристиан пережил за свою жизнь.
Он чувствовал себя выпавшим из реальности, хотя уже достаточно освоился в новом для себя мире – неприветливом мире, надо сказать.
Ещё только толкнув в тот злополучный вечер тяжёлую, потемневшую от времени дубовую дверь трактира, почувствовав тёплый, резкий запах солода, свечного нагара, опилок и табака, он понял, что зря привёл обожаемого мальчика в трущобы, и что кончиться это может ой как плохо.
Виду он, разумеется, не подал, чтобы не напугать усталого, измученного Оза. Протискиваясь к стойке между грубо сколоченных стульев и изрезанных, жирно блестящих столов, под тяжёлыми взглядами исподлобья Кристиан впервые осознал всю тяжесть принятой им на себя ответственности.
«Мне ничего не стоит убить их всех в мгновение ока», - напомнил он тогда себе, и настроение его несколько улучшилось.
В обмен на комнату и относительно сносную еду (хозяин, после долгих уговоров и посулов согласился всё же ежедневно готовить завтрак, обед и ужин) Кристиан с сожалением отдал перстень Арундела. Он взял с хозяина слово, что тот отдаст реликвию, как только у двух странных путешественников появятся наличные, но сомневался, что перстень ему действительно вернут.
Старик-трактирщик выглядел как дряхлый гриф с тощей, длинной шеей, крючковатым носом и злыми, блестящими глазами. Передвигаясь за своей стойкой взад и вперёд, как фигурка на башенных часах, он с силой стучал об пол деревяшкой, которой оканчивалась его нога ниже колена. Прислуживала в трактире неопрятная, толстая и по-мужски высокая девка-подавальщица с застывшим и туповатым выражением лица. Видимо, она была немой или слабоумной, потому что Кристиан за всю неделю не слышал из её влажного губастого рта ни одного членораздельного слова. Имя её тоже было неизвестно – старик обращался к ней не иначе как «курва».
Эта парочка, имевшая почти неуловимое сходство как во внешности, так и в одежде (одинаково засаленной, запятнанной и неопределённого цвета), казалась мебелью из того же трактира, выросшей в его недрах из чада и грязи. От омерзения Кристиану едва не стало дурно, и он немного пришёл в себя лишь наверху, в маленькой, тёмной комнатке, освещаемой лишь двумя дешёвыми сальными свечами в тусклом медном шандале. Там не было так душно и смрадно, как внизу, но Кристиан обрадовался этому слишком рано – свежесть была коварной и исходила от сквозняков, проложивших свои пути через всю комнату. Тянуло из-за неплотно прикрытых ставен, из-под с трудом закрывающейся двери, даже из углов, не обременённых мебелью.
Мебели было немного и вдоль стен: две скрипучие рассохшиеся кровати с затёртыми одеялами и тонкими тюфяками, из которых мыши вытаскали почти всю набивку, мутное, засиженное мухами зеркало на обшарпанной стене, шаткий столик, в подозрительных пятнах, на котором стояли сомнительной чистоты (кувшин был затянут изящной паутиной) приборы для умывания, и тяжёлый, крепкий кованый сундук, запирающийся на амбарный замок.
От комнаты веяло безысходностью и серой тоской, но Кристиан мужественно старался улыбаться маленькому Джеку и вести себя непринуждённо, будто вся обстановка вполне приемлема и сама собой разумеется.
Постепенно, он привык. Так же, как привык когда-то к разваленному, пыльному поместью. В какой-то момент, убогая комната с тонкими стенами из-за которых доносились либо звуки, которых он совсем не хотел слышать, либо звуки, которым он завидовал, стала куда более сносной, чем тихое, более-менее благоустроенное поместье.
Момент этот наступил, когда пришлось выбросить тюфяк с второй кровати, так как он, по счастливому стечению обстоятельств, кишел местной фауной. После этого Кристиану пришлось делить единственную постель с Озом.
Первую ночь в таком положении он провёл без сна, пытаясь обуздать бешено колотящееся сердце и объятое плотскими желаниями тело. Сдержаться, впрочем, оказалось не так сложно – после того как Оз, ужасно деятельный и подвижный во сне, не ударил его случайно так, что вторую половину ночи Кристиан провёл мучаясь от беспощадной боли.
Наутро он счёл это справедливым предупреждением судьбы – слишком рано было пугать непривыкшего к нему мальчика, он не готов был ещё к миру чувственных удовольствий.
Если ночи Кристиана протекали в маленьком, специфическом личном раю, то дни нельзя было назвать праздными – вскрыв, наконец, сундучок Арундела, он приятно удивился тому, что там обнаружил.
Броши и ожерелья – видимо, приданое леди Арундел – его не удивили, он в тот же день заложил большую их часть в ближайшем ломбарде и не расставался с вырученными деньгами ни на миг - но то, что было под спудом украшений…
Пожелтевшие от времени, но неплохо сохранившиеся в плотно закрытом сундучке бумаги. Несколько расписок и дарственных, но самое главное – документы на землю. Арунделы владели домом в Лебле, и первое, что сделал Кристиан, выйдя в город – прошёл по указанному адресу.
Когда-то дом должен был внушать благоговение лепниной на стенах и изящными ангелами-кариатидами, но теперь пришёл в упадок, и на калитке его окружающей стыдливо притулилось объявление о продаже.
Глядя на это объявление с другой стороны запруженной каретами улицы Кристиан почувствовал, что у него начинает созревать план.
В трактире «У Старых Ворот», который предпочитали посещать тёмные личности разных сортов и неопределённого рода занятий, Кристиан (не без помощи хозяина, недёшево ему обошедшейся) нашёл некоего господина, отзывавшегося исключительно на имя Пёс.
Этот мрачный, пожилой тип, имеющий привычку непрестанно чесаться и жевать табак, обладал неожиданно прекрасным каллиграфическим подчерком и виртуозным умением подделывать подписи и печати. О том, где он этому научился, Пёс не распространялся, а Кристиан и не расспрашивал. По ночам, когда большая часть обычных посетителей расходилась, он тихо сидел в общем зале за одним угловым столом с этим выдающимся джентльменом и наблюдал за тем, как из-под идеально заточенного пера ложатся на чистую бумагу (которой были проложены листы договора на землю) слова, удостоверяющие, что некий дом на улице Принцессы был передан лордом Арунделом во владение семьи Филдингов.
Из-под этого же пера вышли и безукоризненные документы на имя некоего йойского помещика Кристиана Филдинга, которые Кристиан не без трепета подписал собственной рукой.
Филдинг… он не думал, что когда-нибудь вновь услышит эту фамилию. Расписавшись под ней, он словно сознательно оборвал узы, связывавшие его с Баскервиллями, вернувшись к тому, с чего начал, став тем, кем был до встречи с ними.
Никем.
Филдинги были никем. Обычной многодетной сабрийской семьёй, не способной изменить своё положение к лучшему. Слабаками, надеявшимися на свой тяжёлый труд и некую мифическую справедливость, которой небеса вот-вот должны были их одарить.
Кристиана передёргивало каждый раз при мысли о том, что он был одним из них, он с радостью забыл их имена… и вот, теперь, бедная семья, жившая сотню лет назад в Сабрие, получила, наконец, свою справедливость – роскошный дом в столице, на который их средний сын имел все права.
Мрачная ирония судьбы.
Пёс был опасен, но он был лишь одной из немногих опасностей, пропивавших деньги в этом трактире. Кристиан и Оз были здесь чужими, и, каждый раз, вынужденно отлучаясь, Кристиан боялся, что на его главное сокровище нападут, что его украдут, сделают с ним что-нибудь ужасное – отнимут! Однако, мальчик и без его советов накрепко запирал дверь, открывая только по условному стуку.
Несмотря на то, что у сердца Кристиан хранил порядочную сумму денег, жили они с Озом более чем скромно. Единственные их расходы кроме самого необходимого составили апельсины, острым, сладким ароматом которых Кристиан старался перебить амбрэ этих унылых стен, и некоторая сумма, которую он, поколебавшись, выделил мальчику на письмо для Гилберта и конфеты.
Эта, последняя трата хоть и не нравилась ему, но была неизбежна. Как бы ни хотел Кристиан оставить своего маленького Джека лишь для себя, Найтрей был им нужен.
Для трактирной же публики был пущен слух о том, что на некоего Филдинга и его младшего брата напали бандиты, и потому красть у них абсолютно нечего.
Внешний вид «братьев» это только подтверждал.
Конечно, на слово им не поверили, и вернувшись, однажды, вместе с Озом в их комнатушку, Кристиан обнаружил небрежно замаскированные следы обыска. Но сундучок Арундела давно был пуст к тому моменту – в нём оставались лишь жалкие гроши, небрежно брошенные туда специально.
Трактир «У Старых Ворот» был омерзителен, но это место и необходимость оберегать Оза (несколько нервная и утомительная, что греха таить) пробуждали у Кристиана желание действовать, заставляли его ум работать над тем, как поскорее выбраться из этой клоаки – да не только выбраться, а выпорхнуть с блеском.
Блеск… это было именно то, чего ему так не хватало на протяжении долгого – кошмарно долгого времени. Блеск золота и роскоши был ему пока недоступен – единственный блеск, который оставался с ним – нежный свет бездны и такие же нежные, золотистые волосы маленького Джека.
Так Кристиан и проснулся на свой восьмой день пребывания в Лебле – прижавшись щекой к золотистым волосам, несколько утратившим свою опрятность за эти дни.

Отредактировано Christian Baskerville (2013-02-23 01:36:23)

Он снова успел задремать, и окончательно проснулся только, когда тепло, согревавшее его в постели, исчезло. Не открывая глаз Кристиан слушал, как тихо, почти бесшумно мальчик ходит по комнате.
До этого Кристиан не имел привычки засыпать и просыпаться с кем-либо. Он ни к кому не испытывал настолько романтических чувств, и чувствовал себя неуютно, деля с кем-либо постель. Поэтому, только теперь он понял, как много потерял, не испытывая раньше этого уютного утреннего чувства, когда кто-то близкий ходит по комнате, думая, что ты ещё спишь.
Впрочем, ему быстро надоело притворяться, и он повернулся, желая посмотреть, чем там занят маленький Джек.
Увиденное заставило его сердце дрогнуть. Каким одиноким выглядел его милый, маленький дружок! Одиноким, и совсем ребёнком.
«Нужно побаловать его. Мой Джек любил гулять и веселиться, а я держу его, как птицу в клетке. Так не пойдёт», - решил Кристиан, и кашлянул, привлекая к себе внимание.
- Доброе утро, - хрипловато сказал он, садясь в постели и откидывая с лица волосы.
Волосы… в поместье он подолгу и неспеша расчёсывал их несколькими щётками и гребнями подряд, или доверял эту честь Лили. Здесь же такой роскоши не было – лишь один гребешок с обломанными зубцами. Каждый день Кристиан думал о том, чтобы купить себе замечательный набор гребней и бритвенных принадлежностей с черепаховыми ручками, и каждый день сиамские близнецы – Жадность и Осторожность – удерживали его от этого шага. Ему не хотелось хранить в этой комнатушке ничего ценного, а тратить деньги на дешёвые предметы туалета ему было невыносимо.
Вот и теперь он, умывшись и накинув на несколько худощавые от скромной жизни в поместье плечи рубашку, он, исказив лицо в гримасе страдания и отвращения, принялся мужественно приводить в порядок спутанные, сбившиеся колтунами волосы.
«Как же отвратительно я выгляжу», - думал он безнадёжно. – «Бог мой… маленькому Джеку приходится видеть меня таким жалким… будет ли он вспоминать об этом, когда я предстану перед ним в блеске роскоши? Будет ли он вспоминать меня таким, как сейчас: отвратительно причёсанным, выбритым тупой бритвой, и одетым – о, ужас, - в фермерскую одежду?! Какое унижение!»-
Он тяжело вздохнул, и стиснул  зубы, когда гребень в который раз запутался в густых прядях.
«Злая, злая доля! Но если это – страдания, которые нужно пережить ради любви… я должен терпеть».

- Кристиан, Вам не кажется, что волосы нужно немного укоротить? – невинно спросил Оз, и более Кристиан ничего не слышал.
«Укоротить… укоротить…» - звучало в его голове, как голос рока.
Он бросил взгляд в мутное зеркало и в который раз содрогнулся от того, что там увидел.
Маленький Джек был тысячу раз прав, и всё же, Кристиану тяжело было это признавать. Он начал отращивать волосы с того дня, когда впервые проснулся в собственной комнате поместья Баскервиллей, и обрезал их лишь когда они достигали совсем уж неудобной длины.
Они были символом его положения – одним из многих символов – и теперь, вместе с обязанностями и привилегиями,  пришлось отринуть и их.
- Мы с вами обязательно совершим прогулку, мой дорогой мальчик, - кисловато отозвался Кристиан. – Однако…
Он тяжело вздохнул, поднялся и извлёк из ящичка колченогого стола небольшие, но устрашающие на вид ножницы.
- Сперва я, пожалуй, доверю вам собственноручно лишить меня моей последней гордости. Раз уж вы на этом настаиваете. Но умоляю, не режьте слишком коротко – до плеч будет в самый раз.
Разумеется, уместнее было бы доверить эту миссию опытному куаферу , но слишком уж это было стыдно, Кристиан так и видел брезгливость на лице мастера, который взялся бы за этот кошмар.
И потом – близость с маленьким Джеком была приятна в любых проявлениях. Спать рядом с ним было чудесно, но доверить ему свой внешний вид, даже свою жизнь в каком-то смысле (ножницы замечательно могли бы помочь ему при побеге – гнаться за ним с ножницами в шее Кристиан не стал бы, это было ещё менее эстетично, чем «воронье гнездо» на голове) – это было ещё более интимно и волнительно.
Такая милая забота от такого милого существа… Это немного скрашивало суровую необходимость в стрижке.
«Такие мелочи…» - подумал Кристиан, накручивая на палец прядь волос. – «Разве не именно они сближают людей? Нам будет что вспомнить вместе с моим маленьким Джеком – вспомнить, как мы скрывались в этой богом забытой дыре, как я согревал его своим теплом, и как я доверил ему свои волосы, потому что не сомневался в его золотых руках. Возможно, мне всегда теперь придётся носить короткую причёску в память об этом. Это будет скорее данью уважения, чем унижением».
Взглянув на проблему с этой стороны, он даже несколько приободрился. Даже если  бы результат стрижки оставил желать лучшего, что ж! К тому подозрительному виду, который Кристиан имел теперь, неровно обкромсанные пряди подошли бы как нельзя прекраснее.

Отредактировано Christian Baskerville (2013-03-09 01:40:05)

Никогда ещё Кристиану не было так тяжело скрывать разочарование. Разумеется, он не ожидал от Оза особых умений, но ему всегда казалось, что стрижка это не так уж сложно.
Ожидал, что Джек, такой восхитительный и обладающий неожиданными умениями, справится…
Но  Оз, всё же, был лишь маленькой версией Джека. Об этом не следовало забывать, и Кристиан, глядя в зеркало, в полной мере это ощутил.
«Всё могло быть гораздо хуже», - пытался убедить он себя, разглядывая неровно обкромсанные пряди. Но это плохо помогало.
Испытания любви бывают разными. Предательство далось Кристиану сравнительно легко, но это…
Будь на месте маленького Джека кто-то другой, скандала было бы не избежать.
«Я должен быть благодарен, я должен быть благодарен, я должен быть»… - мысленно повторял и повторял Кристиан, нацепив на лицо как можно более благодушную улыбку.
Это было тяжело. Он не привык быть благодарным никому кроме Леви и коварной судьбы, поворачивавшейся к нему, Кристиану, лицом чаще, чем ко многим другим.
Но казаться благодарным, когда ты совсем не благодарен: о, это была мука!
- Кажется, получилось… ммм… прелестно, - он с улыбкой обернулся к маленькому Джеку.
Нельзя было обижать мальчика, единственную радость, судьбу и просто милое, невинное дитя, которое… которое…
Отвернувшись, он принялся старательно умываться, чтобы Оз не видел его лица.
«Это ужасно! Невыносимо! Мои волосы! Джек снова влияет на меня не лучшим способом… какую глупость я совершил, попросив его…»
Он снова взглянул в зеркало, подумав, зачесал волосы назад, и решил, что со второго взгляда отражение уже не кажется ему таким отвратительным.
Кристиан вновь улыбнулся своему отражению, и улыбка на этот раз получилась чуть более приятной.
- Я думаю, вы не откажетесь позавтракать вне этого… заведения, - обратился он к Озу. – Может быть, нам даже стоит выпить по чашке шоколада за удачное завершение некоего дела, которое я давно пытаюсь устроить. Возможно, вид наш не так уж презентабелен, но деньги всё ещё открывают все двери, включая двери кондитерских.

------------------------------------> Новая часть города

Отредактировано Christian Baskerville (2013-04-05 00:08:09)