«Не прячь музыку - она опиум
Для никого, только для нас» (с)

В жизни очень часто случаются моменты, к которым просто невозможно подготовиться заранее. Они происходят совершенно внезапно и так стремительно, что порой просто не успеваешь принять в них участие. И даже если главная роль отведена тебе, на все происходящее приходится смотреть со стороны. Думал ли он когда-нибудь, что все произойдет так? Да, быть может, не совсем так, но что-то похожее непременно допускал. Хотя, стоит признать, что в последнее время он старался отгонять от себя эти мысли, теша себя надеждой о более спокойной и предсказуемой… смерти. Нет, он не собирался жить долго и счастливо, но вполне рассчитывал на то, что справится со своими обязанностями и спокойно распрощается с этим миром, отдав свое тело во власть Бездны. Однако случилось то, чего он боялся, - дарованное ему с рождения проклятье настигло его. И вопреки всему он это пережил. Он искупил свой самый страшный долг жизнью. И теперь он точно знает, что такое смерть. Какими глупыми теперь кажутся переживания, которые он испытывал за те самые долгие секунды в его жизни, перед тем как закрыть глаза. Да, он не задумывался о том, что может потерять возможность любоваться великолепными пейзажами, больше никогда не услышит пение птиц, не сможет понежиться в теплых лучах солнца. Можно было бы перечислять до бесконечности, так же, как и обрывки воспоминаний, которые должны были мелькать перед его глазами, как это описано в лучших художественных произведениях их века. Но ничего похожего не было. Не ощутил он сладости последнего вдоха. Скорее, все больше походило на сон, на какой-то чересчур плохой сон. И когда он очнулся от этого жуткого кошмара, привычно открыв глаза, вокруг была только пугающая пустота, скрытая во мраке, и больше ничего. Он ничего не чувствовал, кроме неприятно сжимающей внутренности обиды, пожалуй, сдобренной злостью, осознанием собственной вины и раскаянием за глупость. Сердце болезненно ныло, но не билось. Даже, правильнее сказать, это было ощущением боли, которое теперь являлось только слабым отголоском из воспоминаний.
Под ногами была водная гладь, каким-то чудом он мог разглядеть в этой темноте блики ряби, рождаемой от его шагов. Время перестало существовать вовсе – он потерял ему счет. Поэтому, когда он стал замечать привычные силуэты, некогда мелькавшие в его голове, ему показалось, что прошло всего лишь несколько минут, хотя он успел за этот короткий промежуток полностью проанализировать свою жизнь. Порой слышались знакомые голоса, и он невольно прислушивался, так как его «любимым» занятием в этом, с позволения сказать, мире стал анализ воспоминаний, а также поиск ошибок и нахождение возможностей их исправить. «Смерть это не конец пути, смерть это лишь начало работы над ошибками» - это высказывание не зря запало ему в душу. Потом он стал обращать внимание, что темнота вокруг не всегда является таковой. То там, то здесь появлялись небольшие проблески, скрывающие за собой нечто таинственное. Терять все равно было нечего, и он пытался коснуться этого тусклого сияния, и тогда обстановка вокруг координально менялась – создавалось впечатление, что он попадал в чей-то обрывок воспоминаний и невольно становился его частью. Интерьеры, пейзажи… Такие разнообразные: с какими-то он был знаком лично, какие-то видел через призму воспоминаний тех людей, что поселились в его голове вместе с наследованием имени «Глен», а некоторые были совершенно незнакомы. И все чаще помимо него в этих своеобразных искажениях новой реальности стал появляться какой-то мальчик. Казалось, Освальд стал наблюдать, как этот незнакомец взрослел. Кто он такой – оставалось загадкой, но предположения, естественно, были.
Вот и теперь, мужчина неподвижно стоял в углу до боли знакомого зала поместья Дома Баскервилль и наблюдал за этим темноволосым юношей, который расположился за музыкальным инструментом и явно чего-то ждал. Нерешительность этого субъекта начинала раздражать, Освальд много часов провел за этим черным роялем, играя произведения знаменитых композиторов, да что скромничать – он сам сочинял музыкальные произведения, которые исполнял для своей младшей сестры, сидя именно за этим инструментом. Не выдержав, Баскервилль покинул свое тайное убежище и подошел к незнакомцу со спины. Пугать юношу он не желал, поэтому позволил себе сперва показаться в его поле зрения, а уж после начать разговор.
- По-моему, играть на рояле с закрытой крышкой глупо. – заметил мужчина, обращаясь к этому странному незнакомцу.

Отредактировано Oswald Baskerville (2012-11-07 23:17:40)

Да, мужчина уже не один раз слышал просьбу молодого человека о том, чтобы не попадаться ему на глаза. Признаться, Освальд с удовольствием понаблюдал бы за темноволосым юношей издалека и не стал бы мешать его творческому порыву, если таковой имел место быть. Но, увы, тишина комнаты была настолько угнетающей, что Баскервилль не смог удержаться, чтобы не разрушить ее хотя бы вот таким ни к чему не обязывающим разговором. Переброситься парочкой фраз и тем самым подтолкнуть нерешительного субъекта к действиям – такой был изначальный план, однако он с треском провалился, потому что юный собеседник был явно не в духе. Что-то его сильно беспокоило, раз молодой человек так меланхолично отреагировал на нежелательного свидетеля его тщетных попыток загипнотизировать ни в чем не повинный музыкальный инструмент. Или, быть может, он заставлял его играть самостоятельно силой мысли, иного объяснения бездействию юноши Освальд не находил. Ведь если тот собирался дописать какую-то песню в одиночестве, то стоило хотя бы проиграть несколько раз то, что уже было сочинено. Вполне логично, что музыка сама бы подсказала ему решение поставленной задачи. Действительно, оставалось только наблюдать за этим странным типом, который так и продолжал сидеть перед роялем, сосредоточившись на своих мыслях. Единственным видимым для Баскервилля прогрессом стала поднятая черная крышка, и теперь мужчина невольно стал любоваться великолепием инструмента, который так и ждал, чтобы его клавиш коснулись, и тогда рояль запел бы своими стальными струнами. Пытка тишиной становилась невыносимой, к тому же, черно-белый ряд клавиш так и манил творческую натуру Освальда. Хотелось вновь почувствовать их плавный ход, окунуться в рождаемые прикосновением звуки и насладиться знакомой мелодией.
Мужчина сделал глубокий вдох и без тени смущения разместился за инструментом рядом с молодым человеком, дерзко отодвигая его на край банкетки. В то же мгновение его подушечки пальцев коснулись белых клавиш, и зазвучал первый аккорд. Освальд приятно удивился, что в этом, по сути, иллюзорном мире звучание рояля столь реалистично, к тому же оно такое чистое и объемное, что не могло оставить Баскрвилля равнодушным. Он сразу же перешел к простым упражнениям, чтобы вспомнить былое. А затем резко замер, плотно сжал губы и уставился в темноту помещения. Душу терзали сомнения, в мыслях продолжала играть мелодия, которую он когда-то сочинил для своей младшей сестры. И ведь эта мелодия так нравилась Лейси. Мужчину охватили настолько яркие эмоции, что он, не раздумывая, принялся воспроизводить по памяти свое произведение. Вторая октава, как будто женский голос, как будто ее голос. Си бемоль, ля, соль, ля, ля диез, до из третьей октавы, и снова ля, ля диез, ля и фа, на этот раз последние звуки продолжительные. Соль, ля, соль, фа, фа, и его пальцы замерли, оставляя звучать струны. Все это было сдобрено легким аккомпанементом, ритм выдержанный, умеренный. Перед глазами предстал образ улыбчивой темноволосой девушки, ее загадочные алые глаза. Освальд вновь стал повторять мелодию, на этот раз более уверенно заставляя звучать ее, добавляя легкие переборы под конец, придавая ей некоторые игривые нотки. Он уже и забыл о том, что не один в этом зале.

Отредактировано Oswald Baskerville (2012-12-13 19:18:33)

Музыка продолжала звучать в зале, отражаясь от его стен. Но исполняющий ее человек, если можно было так его назвать, уже перестал вслушиваться в ноты, позволяя своим рукам двигаться самостоятельно, пальцы безошибочно находили нужные клавиши, любые остановки в исполнении явно были задуманы заранее и лишь добавляли остроты впечатлению, которое производила мелодия на окружающих. Между тем, перед глазами мужчины мелькали картины из его прошлого. Он пытался возродить в памяти образ своей младшей сестры, пытался вспомнить все детали, сделать его более ярким, живым. Дополнить это яркое пятно в его жизни более блеклым фоном повседневной обстановки. И в один из моментов он четко представил себе ту ситуацию, когда это произведение обрело свое название.
Был приятный теплый осенний день. Трава еще радовала взгляд своею сочной зеленью, но деревья уже принарядились в желто-рыжую одежку и позволяли игривому ветру срывать с них отдельные листья. Освальд сидел в тени раскидистого дерева и наслаждался мелодичным голосом своей младшей сестры, которая исполняла песню, вкладывая в нее свою душу. Он слушал с закрытыми глазами, облокотившись на широкий ствол, и можно было подумать, что он просто дремал. Девушка всего лишь положила слова на музыку, но получившееся произведение было действительно прекрасным. Их гость дослушал ее до конца, видимо, вспоминал о чем-то своем. Как понял из последующего разговора, Лейси же исполняла эту песню перед Джеком восемь лет назад при их первой встрече. Безариус явно заинтересовался этим крошечным связующим их жизни элементом, даже поинтересовался, как называется мелодия. Освальд не собирался участвовать в этой милой беседе, он всего лишь был надзирателем, но младшая сестра сочла нужным впутать и его в обсуждение, отослав со всеми вопросами докучливого блондина к старшему брату. Этот выжидающий и восхищенный взгляд напрягал. Скорее всего по тому, что мелодия была без названия, Баскервилль никогда не задумывался над этим, не предполагал, что это может быть важно. Он решил отмахнуться от Джека, как это сделала его сестра, переложив обязанность на него же. Однако и в этот раз Безариус сумел поразить мужчину, довольно быстро придумав подходящее название.
- Лейси… - тихо выдохнул Освальд, опуская руки на клавиши, отвлеченный от своих мыслей робким вмешательством в его произведение нового аккорда. Несколько растерянно он посмотрел на сидевшего рядом юношу, восстановил в голове цепочку событий, и справедливо решил, что невзначай к его странному незнакомцу пришло вдохновение, который тот хотел бы выплеснуть в виде музыки. Мужчина собрался с мыслями, решая, что не стоит спугивать этот еще не до конца сформировавшийся порыв, и просто продолжил играть, давая возможность юноше участвовать в этом, даже скорее теперь подстраиваясь под него, позволяя ему исполнять более легкие партии для начала, пока тот не освоится.

Освальд слегка закусил уголок губ, пытаясь сдержать нежную и в то же время печальную улыбку, рождаемую порывом чувством из глубины души при звуке этого имени. Возможно, он  с радостью рассказал бы о том, какой была его сестра. Быть может, даже поделился с этим мало знакомым юношей парочкой смешных моментов из их столь короткой жизни. Впрочем, увлекшись, мужчина мог бы поведать своему неожиданному собеседнику всю трагедию своей жизни. Но… Но Освальд Баскервилль не из тех людей, которые любят раскрывать каждому встречному свою душу. Признаться, он даже не признавал в этом юноше личность. Да, пожалуй, можно было развлечься разговором ни о чем или вот такой молчаливой игрой на рояле, созданном чьим-то воображением. Но не более.
- Так называется эта мелодия. – пояснил мужчина, считая что это должно избавить его от дальнейших расспросов. В подтверждении того, что продолжения не последует, Баскервилль полностью отдал инициативу в руки своего собеседника, прислушиваясь к новой мелодии. Кажется, он слышал обрывки этой композиции, приглушенные ноты иногда раздавались в темноте его нового мира, заставляя покрыться рябью воду под ногами. Отрывок, который воспроизвел юноша, был прекрасен, но явно требовал продолжения. И оно последовало, но в совокупности части произведения не звучали.  Юноша несколько раз пробовал соединить их воедино, но у него явно ничего не выходило. Освальд в свою очередь лишь отрицательно покачивал головой, отвергая одну версию за другой. Краем глаза он уловил блик от стекол больших круглых очков, за которыми его собеседник прятал глаза. Мужчина не ошибся, юноша явно молчаливо просил о помощи, скромно застыв на мгновение и не решаясь продолжить. Повисла неловкая тишина, пока Баскервилль в уме просчитывал возможные способы перехода, постепенно выбирая из них оптимальные, которые вскоре принялся настукивать пальцами по крышке рояля, оценивая на слух прежде, чем воспроизвести это уже непосредственно на черно-белых клавишах. Право выбора он все же оставил юноше, предложив ему три перебора, которые наиболее плавно вошли бы в произведение, не привлекая внимания к себе, но мягко подчеркивали бы индивидуальность каждой части.
- Сам сочинил? – поинтересовался мужчина, внимательно посмотрев на юношу.

Отредактировано Oswald Baskerville (2013-03-12 00:37:24)

- Друг… - задумчиво эхом повторил Освальд, чувствуя ощущение глухой боли где-то в области сердца. Он совершенно пропустил мимо ушей похвалу юноши, вновь погружаясь в свои мысли и воспоминания. Рефлекторно его рука коснулась солнечного сплетения, пытаясь унять ноющее, душераздирающее чувство, рожденное в нем при звучании этого короткого слова. Пальцы невольно сжали одежду, хотелось вырвать из себя это мерзкое, разъедающее его существо Разочарование. Уголки губ чуть искривились, и на лице мужчины накопившаяся за долгое время злоба отразилась в едкой ухмылке. -  Друзья – это слабость. – заключил Баскервилль тоном, не терпящим возражение. – От них нужно избавляться. И чем раньше, тем лучше. Иначе… - он на мгновение замолчал, неподвижно сидя перед роялем и смотря в какую-то точку в другой стороне комнаты. - Потеряешь бдительность, станешь близоруким и напорешься на острое лезвие косы… - продолжил мужчина уже спокойным и несколько отстраненным голосом. – раз этак пять. – безразлично закончил он и перевел взгляд на собеседника. Он чуть склонил голову на бок, изучая юношу своим пронзительным холодным взглядом.
- А ты знаешь, кто ты? – Баскервилль вновь ответил вопросом на вопрос, уходя от прямого ответа. –Интуиция подсказывает мне, что даже на этот вопрос у нас с тобой будут разные предположения. Поэтому едва ли я смогу дать ответ на твой. Чтобы я не сказал, это будет лишь пустым звуком, ничтожным звоном мелочи на шумной площади города. Так что сам уж реши, кто я… для тебя. – выражение лица Освальда стало непроницаемым. – Лично ты для меня – помеха на пути, которую я когда-нибудь устраню.
Последний полноправный наследник имени «Глен» плавно поднялся со своего насиженного места и решил вновь скрыться в темноте угла,  откуда ранее наблюдал за юношей. Баскервилль явно поставил точку в их разговоре, а значит, потерял собеседника. Но его это совершенно не волновало, все, что ему было нужно, - это терпеливо ждать, когда придет подходящее время, чтобы взять борозды правления в свои руки. Тогда он, не раздумывая, устранит препятствие на своем пути в виде этого темноволосого юноши. Проще думать об этом человеке, как о неодушевленным предмете, тогда и привязаться будет сложнее, и никакое чувство жалости не сможет помешать ему.

Отредактировано Oswald Baskerville (2013-04-02 00:00:53)