- Мало ли что говорят, - негромко прорычала Тайлин в ответ на казавшееся сейчас особенно колким замечание. Она хотела сказать еще что-нибудь – сопроводить свой ответ какой-нибудь подходящей поговоркой, парируя ответ Элиота, но на ум не приходило совершенно ничего подходящего, поэтому герцогиня только раздраженно фыркнула, продемонстрировав тем самым свое возмущение. – Пффф…
А что ей еще оставалось делать? Молодой человек, пусть даже чуть менее суток как ее законный супруг, только что увидел ее совершенно голой, да к тому же столь позорно неуклюжей и это не говоря о том, что прошедшей ночью все было еще более откровенно и неприлично. Как смотреть ему в глаза, не заливаясь краской и не желая скрыться куда-нибудь – да хоть под кровать? Ведь он так внимательно смотрит на нее, разглядывает. Волнение и бешенный стук сердца мешали заметить во взгляде Элиота тревогу, с которой он смотрел на нее, когда она торопливо скрывала свою наготу его рубашкой. Не замечала Тайлин и первых искорок желания, которые уже вспыхивали в голубых глазах юноши. Будь она чуть взрослее и опытнее, знала бы, что ее супруг уже вступил в тот возраст, когда зов плоти максимально велик и большинство мыслей его сверстников обращены на то, как бы провести ночь с девушкой – здоровое желание молодого организма. Элиота от его одноклассников сейчас выгодно отличало то, что ему не требовалось заботиться о поиске объекта, на который можно выплеснуть свое физическое напряжение, равно как не стоило волноваться о приличиях, о нормах морали и еще о куче вещей, которые обычно тревожат молодых людей его возраста.
«Хватит глазеть. Отвернись, бестолковый!» - мысленно прорычала Тайлин, посматривая на зашевелившегося наконец-то супруга.
Ее ожидания не оправдались – Элиот заерзал не для того, чтобы отвернуться и дать жене возможность поспешно скрыться в ванной, чтобы привести себя в порядок и одеться – супруг выбрался из постели не озадачившись даже тем, чтобы прикрыться.
Глядя на Тайлин, сидевшую теперь подле ног Элиота, можно было во всей красе наблюдать как изменилось ее лицо, прямо перед которым теперь открылась живописная картина того, что она пыталась подглядеть, пока супруг еще спал.
- Ох… - тихо выдохнула она, удивленно приоткрывая рот и округляя глаза так, что они стали похожи на блюдца.
Оцепенение длилось несколько секунд, а когда Элиот протянул к ней руки, Тайлин с ужасом осознала всю непристойность ситуации и даже вздрогнула.
- О, Боже! – пискнула она, выпуская рубашку и закрывая лицо руками, чтобы не видеть того, что было перед ней. Щеки горели так, что герцогиня ладонями ощущала их тепло. – Прикройтесь!
Ладони Элиота легли на плечи, мягко, но настойчиво поднимая Тайлин, а она все еще не отнимала рук от лица и даже не заботилась о том, что не удерживаемая теперь рубаха вновь распахнулась, приоткрывая ее тело.
- Нет, не встану, - запоздало запротестовала Тайлин, убирая наконец руки от лица и упираясь ладонью в грудь Элиота, чтобы почти сразу же, испугавшись приятного прикосновения к его коже, отдернуть ручку. – Не хочу… не трогайте, - несмелым, совсем не своим голосом пропищала герцогиня, вновь начиная неловко отталкивать супруга и вырываться из его объятий.
Близость пугала прежде всего потому, что будила воспоминания о прошедшей ночи. Каждое прикосновение к его телу, каждое неловкое движение, в результате чего Элиот невольно касался ее тела, его намеренные прикосновения, их встречавшиеся взгляды – от всего этого хотелось убежать просто потому, что с каждой секундой Тайлин казалось что еще немного – поцелуй, или крепкие объятия – и она сдастся, подчинится ему так же, как это случилось прошедшей ночью. Это не позволяла гордость, но этому практически невозможно было сопротивляться – новые чувства, новые ощущения. Столько всего нового, странного, непонятно и оттого пугающего.
«Пожалуйста…» - шумно вздохнув, Тайлин шарахнулась в сторону и на секунду замерла, бросив на Элиота странно затуманенный взгляд, а затем опрометью бросилась прочь – в ванную комнату.
Подальше от чертова Найтрея, от смущения, от собственной слабости, от, казалось бы, совершенно несвойственных и пугающих желаний, дальше от того, что неминуемо проникало вглубь ее сердца, зарождая там что-то пока еще чуждое и непонятное, но уже теплое и нежное…