Взволнованный девичий визг достиг своего пика и резко оборвался общим разочарованным стоном. Из всей толпы девушек повезло только одной, а остальной массе молодых аристократок осталось только недовольно ворчать, хмуриться и ждать приглашения на следующую свадьбу. Тайлин эти настроения толпы были безразличны. Равно как и то, кто именно поймал ее букет. На фоне всего, что происходило в душе герцогини, любопытство казалось призрачной и совершенно несвойственной ей чертой характера.
Карета тронулась и поехала, провожаемая толпой гостей, напутствующих молодоженов. Не утруждая себя дальнейшей игрой в счастливую жену, Тайлин откинулась на спинку сиденья и зашторила окошко. Отчего-то соседство в одном экипаже вместе с Элиотом нервировало. Даже несмотря на то, что супруг не приставал к ней с разговорами, герцогиня чувствовала мучительную неловкость. Вот так, наедине, находиться с малознакомым молодым человеком в узком, закрытом пространстве было непривычно. Особенную неловкость добавляло еще и то, что это был не просто малознакомый молодой человек, а законный супруг. Что делать, как себя вести, что говорить, о чем думать? Ответов на все эти вопросы не было. Наверное, не будь это свадебный экипаж и окажись Тайлин с Элиотом наедине просто так, она наверняка бы нашла за что зацепиться чтобы упрекнуть его, поворчать, высказать свое недовольство, затеять ссору и, возмущенно хмыкнув, отвернуться, высоко задирая свой аккуратный носик. Но теперь он был ее мужем, и воспитанное в герцогине уважение к семейным ценностям не позволяло вести себя подобным образом… хотя бы сейчас.
«Я… должна ему подчиняться?» - Тайлин украдкой скосила взгляд на Элиота, который равнодушно созерцал пейзаж за окном. В свое окошко девушка не смотрела, опасаясь увидеть… или, напротив, не увидеть там Эрика. Бесконечное «вдруг» терзало сердце, а рука так и тянулась к шторочке, но Тайлин упрямо вытесняла эти мысли из головы другими размышлениями. – «Отчего-то он молчалив и не раздражителен как всегда. Наверное, я сейчас тоже выгляжу не так как обычно», - с трудом подавив вздох, она вцепилась в подол платья и замерла на месте.
Идеально ровная спина – хорошая осанка, развитая с детства; слегка склоненная голова, хрупкие ладошки, почти скрытые в складках свадебного платья – со стороны леди Найтрей больше походила на статую, лишь на короткие мгновения оживавшую, чтобы быстро коснуться рукой подаренной ей подвески, что изящными изумрудными капельками покоилась на груди. Коснуться и вновь убрать руку, подавляя вздох.
Время тянулось мучительно долго, и особенно тяжело было не узнавать дорогу – даже не догадываться, как долго им еще «наслаждаться» обществом друг друга без посторонних глаз. Поэтому, когда карета замедлила ход и остановилась, Тайлин поспешно перевела взгляд на супруга. Но Элиот уж очень резво выпрыгнул из экипажа, и уже через несколько секунд дверца с другой стороны отворилась и он подал своей жене руку. Прямой взгляд супруга не удивил и не напугал Тайлин – за время их пути, она поняла, что наследнику Найтреев тоже нелегко дается весь этот свадебный церемониал, и он прикладывает не меньшие усилия, чем она, чтобы выполнить все так, как того требую неизвестно кем заведенные правила. Наверное, поэтому Тайлин слегка улыбнулась, глядя в глаза Элиота. Невеселая, сочувственная им обоим улыбка, но зато искренняя, далекая от той фальши, которая появилась на лице леди Найтрей уже пару минут спустя, когда муж на руках внес ее в дом, под все то же веселое улюлюканье гостей.

Этот день казался нескончаемо долгим. Фальшивые улыбки, неискренние слова, бесконечные пожелания долгих лет совместной жизни, кучи чудесных малышей и прочих семейных радостей, которые были сейчас чужды новобрачным. Старания выглядеть довольными и отчаянное желание поскорее пережить этот день – было тем, что роднило Тайлин и Элиота сильнее, чем обручальные кольца, связавшие их узами брака.
Гости веселились – пили, ели, танцевали, а молодожены пассивно участвовали в их развлечениях, по большей части лишь только присутствуя на торжестве и создавая антураж. Бокал за бокалом, шампанское оказывалось в руках Тайлин, когда очередной герцог или граф бойко желал молодым того, что принято было желать в такие моменты, но едва ли даже капля алкоголя попала в кровь леди Найтрей – она лишь касалась губами края бокала, делая вид, что отпивает глоточек. В конце концов, уж ей здесь точно не до веселья, а опьянеть до беспамятства и стать еще большим источником злословий, очень не хотелось. Поэтому Тайлин, улыбалась, кивала, делая вид, что поддерживает гостей в их веселье.
Гулянья длились до самого вечера и когда гости начали разъезжаться, новоиспеченной супруге казалось, что еще немного и она просто свалится от усталости. Но нет, нужно было потерпеть. Осталось совсем чуть-чуть – всего-то пожелать счастливого пути огромной толпе аристократов. Но почему-то странное опасение начало закрываться в сердце Тайлин и она уже не была уверена, что рада окончанию свадебного торжества.

Все разошлись. Дом опустел. Сидя на диване в парадной гостиной, леди Найтрей послушно ожидала возвращения мужа, отлучившегося чтобы дать какие-то поручения прислуге. Стало совсем тихо, и никто не мешал спокойно думать – лишь только редкая горничная появлялась перед глазами, чтобы что-то убрать и так же тихо, незаметно исчезала. Вот только думать совсем не хотелось. Незнакомый дом и незнакомые люди тяготили Тайлин. Единственными кого она хоть как-то здесь знала были Элиот и Лео, но рядом с первым она испытывала неловкость, а второго и вовсе не было видно.
«Так… неуютно быть одной», - вытащив из прически пару шпилек и сняв с головы бриллиантовую диадемку, Тайлин распустила волосы и наконец-то избавилась от длинной, мешающейся фаты, которая нервировала ее весь день. – «Все такое чужое и незнакомое…. Даже не знаю, куда теперь пойти», - думала герцогиня, вертя в руках подаренное отцом украшение и меланхолично его рассматривая. Обычно любознательная, сейчас Тайлин нисколько не интересовалась тем, что происходило вокруг. Единственным желание было забиться в какой-нибудь угол этого незнакомого дома и уснуть, в наивной надежде, что на утро окажется, что весь этот день и эта свадьба были просто очень странным сном.

Отредактировано Taileen Barma (2011-09-22 21:00:30)

Ожидание было мучительным. Оставаться наедине с собой, и чувствовать одиночество было очень тяжело. Тишина давила и провоцировала нехорошие мысли, которые Тайлин успешно гнала прочь во время свадебного торжества и которые сейчас настойчиво вертелись в голове.
«Что же теперь делать?»
Проснувшись сегодня утром, Тайлин не верила в то, что этот вечер когда-нибудь наступит. Так важно было дойти до алтаря, что иные мысли просто не возникали в голове. Герцогиня ни на секунду не задумалась о том, что она будет делать дальше – после свадьбы. Не думала она и о том, как ей нужно вести себя с мужем. Все казалось таким странным и запутанным. В ее представлении Элиот был всего лишь несдержанным мальчишкой. Да, наследником герцогского дома. Да, воспитанным молодым человеком. Но… всего лишь ее одноклассником – совершенно незнакомым и далеким. Их не связывали дружеские отношения. Напротив, вспыльчивые аристократы прежде избегали общества друг друга из-за частых ссор, непременно возникавших между ними.
«Все так непривычно».
Безумно хотелось вернуть все назад – просто ссориться с Элиотом, недовольно фыркать и с высокомерным видом уходить. Но сейчас Тайлин осознавала, что не может фыркнуть и уйти – просто не знает, куда ей податься, а единственный на чью защиту она может хоть как-то надеяться – это именно Элиот Найтрей, ее муж.
«Муж… Как странно звучит. Муж…» - вспоминая их первую встречу, Тайлин ловила себя на мысли, что в тот момент никогда бы не подумала, что этот несносный, раздражающий мальчишка станет ее супругом. – «Если бы я тогда знала… я бы, наверное, вела себя иначе. Нужно было подружиться с ним. Но... нет-нет, бред какой-то. Подружиться с Найтреем просто невозможно».
Опустив диадему на небольшой столик, Тайлин коснулась изумрудной подвески, но поток хмурых мыслей о том, где сейчас и как там ее слуга, прервал возвратившийся Элиот. Он застыл у входа в гостиную и, вероятно, не торопился войти, чтобы случайно не напугать задумавшуюся супругу. А может и не поэтому. Может просто задумался о чем-то своем. Взглянув на отчего-то нерешительного и тихого Элиота, Тайлин сложила руки на коленях и опустила взгляд. Вместе с ним вновь пришла неловкость, а еще запах яблок, который сопровождал герцогиню весь день, и если утром он был приятным, то теперь от него едва ли не мутило.
А запах все ближе и ближе. Вот он уже совсем рядом – на небольшом, круглом столике. Корзинка с ароматными, спелыми яблочками, которых касался Элиот – рассматривал, перебирал.
«Какого черта он их сюда принес? Почему именно яблоки, а не груши? Почему?» - Тайлин казалось, что еще немного, и она сойдет с ума от этого запаха, будившего в памяти столько воспоминаний. Воспоминаний, от которых невыносимо щемило в груди и росло неясное напряжение, натягивающее нервы как струны, готовые лопнуть в любой момент.
- ..не хотите яблок?
- Я… - вскочив с места, выпалила Тайлин, но волнение и глубокий вдох не позволили ей закончить фразу. Она стояла чуть приподняв голову и в растерянности глядя в глаза Элиота. Почему-то раньше она не замечала, что он такой высокий, - … не люблю яблоки, - совсем тихо проговорила Тайлин и поджала губы. Эрик, Элиот, чертовы герцоги, эта свадьба, прощание со слугой, так сильно изменившаяся жизнь, бессилие, слабость, растерянность, незнание куда податься и… эти яблоки – все смешалось в голове, а в груди вновь болезненно кольнуло.
«Не хочу… Хочу домой, хочу обратно. К отцу. К Эрику… или куда-нибудь…подальше».
На глаза наворачивались слезы, и нужно было куда-то сбежать, чтобы не показывать Элиоту своей слабости. Ведь она ее никогда ему не показывала. Никому не показывала кроме отца и слуги. Сорвавшись с места, Тайлин рванула в сторону, но уже через несколько шагов поняла, что выход в другом месте. Схватившись за подол платья, она развернулась и направилась к двери, но когда до нее оставалась пара шагов, остановилась и со вздохом повернулась.
Там, за пределами гостино, не было никого, кто бы смог ее защитить. И эта мысль пугала. Совершенно незнакомое место и незнакомые люди. Что бы с ней ни случилось, как бы громко она ни звала на помощь, никто не придет – никто не защитит ее и не поможет в трудную минуту. А еще… еще этот яблочный запах, от которого начинало мутить и кружилась голова, а на лице появилась болезненная бледность. Неровным шагом Тайлин прошла вперед, но не дойдя до дивана, остановилась, упираясь рукой в стену, чтобы сохранять равновесие.
«Больно. Страшно… Эрик»
Слезы покатились по бледным щекам, а губы задрожали. Прислонившись спиной к стене, Тайлин старалась не смотреть на Элиота. Ей так не хотелось казаться слабой и беспомощной. Ведь этот чертов Найтрей сейчас смотрит на нее, видит ее жалкой, дрожащей – совсем не такой, какой он видел ее раньше, а она ничего не может с собой поделать. Слезы катились по щекам, хотя Тайлин упрямо пыталась их сдержать, поднимая взгляд к потолку и стирая мокрые дорожки со щек. Их не получалось скрыть, как и не получалось вернуть былую уверенность в себе.

Весь день Тайлин старалась быть спокойной и уверенной, но сейчас выдержка изменила ей окончательно. Как бы она ни пыталась подавить слезы, ничего не получалось. Отсутствие цели всегда пугало герцогиню больше, чем какие-либо трудности, которые могут встать на пути к чему-то желаемому. А сейчас перед ней не было совершенно ничего. Если бы знать… если бы только знать, что нужно всего лишь пережить эту ночь, а на утро жизнь наладится, Тайлин бы с невероятным упорством просидела бы тут, в гостиной, или еще где-нибудь, всю ночь не сомкнув глаз и ни разу не зевнув. Но «завтра» перед ней не было, равно как и надежды, что все встанет на свои места. Ведь вся ее прежняя жизнь осталась позади – ее уже не воротишь, а ничего нового у нее еще не появилось. Поэтому слезы продолжали катиться по ее щекам. Тайлин упрямо смотрела в потолок, но, уловив стремительное движение в свою сторону, машинально вжалась в стену, переводя взгляд на приблизившегося супруга.
Сердце забилось чаще. Сейчас она была так слаба, что едва ли смогла бы ответить Найтрею с привычной дерзкой интонацией в голосе. Это пугало. Уязвимость заставляла вздрагивать. Тайлин смотрела на Элиота как пугливый, дикий зверек, принюхивающийся к протянутый руке и при первых же признаках опасности готовый шарахнуться в сторону. Очень медленно руки супруга коснулись ее плеч, отчего по спине пробежали мурашки, а уже через мгновение она оказалась в его объятиях, замирая на месте и упираясь ладошками в его грудь.
«Зачем… зачем вы меня так обнимаете?» - мысль билась в сознании. Тайлин не понимала поступка Элиота и боялась, что эта близость обманет ее. Ведь она сейчас такая неуверенная и уязвимая, а желание чувствовать поддержку и заботу слишком велико. – «Я не хочу верить вам…», - она стояла, уткнувшись носом в его плечо, а слезинки соскальзывающее со щеки падали за воротничок рубашки. – «Зачем ваше сердце бьется так часто и обманывает меня?» - она чувствовала быстрые тревожные удары у себя под ладонью и не верила во все происходящее. Не хотела верить.
Но на тепло, с которым Элиот обнимал ее, сложно было не ответить. Объятия и поддержка сейчас были тем, что Тайлин так сильно хотелось почувствовать, но столь непривычная забота вспыльчивого и вредного мальчишки ее пугала. Она хотела воспринимать его если ни как врага, то уж явно ни как друга, но его одновременная сила и нежность разрушали мысленные барьеры, которые Тайлин устанавливала перед собой.
«Я же его совсем не знаю. Вдруг все это обман и мне только кажется, что он добр ко мне, а на самом деле все совсем не так», - хрупкая ладошка сжалась на груди Элиота, но как бы Тайлин не пыталась сдержать себя – запихнуть куда-то очень глубоко желание попросить о помощи – у нее это не получилось.
- Отец не приехал… - начала она хриплым от слез голосом. – Никто не приехал… «Эрик». Я больше никому не нужна. Ничего не вернуть. «И дружбу уже никогда не вернуть». Вся моя жизнь осталась в прошлом. ВСЯ ЖИЗНЬ. Все, что у меня было… - поток слов неудержимо рвался с губ Тайлин. Она высказала Элиоту то, что ее мучило, утаив лишь расставание со слугой – он остался в теперь уже далеком прошлом и не должен был стать вечной тенью за спиной ее супруга. – Ничего больше нет… - закончила Тайлин, но теперь голос дрожал уже от страха. – «Что я такое говорю? Черт возьми! Кому я все это говорю?»
- Я… я. Элиот. Простите… - леди Натрей с тревогой подняла взгляд на мужа. Слезы так некстати продолжали переполнять зеленые глаза Тайлин и скатываться по ее бледным щекам, но она раз за разом смахивала их ладошкой, отчаянно пытаясь прекратить соленый поток.

off: какие жертвы ради меня :З

За свои слезы было чертовски стыдно, но, высказав наболевшее, Тайлин почувствовала облегчение. Теперь Элиот знал – если, конечно, он не догадался об этом ранее – что, став его супругой, несносная Барма потеряла практически всю свою жизнь. Она не винила его за это, но где-то в глубине души, ощущала зависть, коловшую и раздражавшую – заставлявшую чувствовать к Элиоту негативные эмоции.
- Успокойтесь, - его голос был тихий и отчего-то напомнил баюканье отца, но неуверенность Тайлин лишь только выгоднее подчеркивала видимое спокойствие ее супруга.
«Вам хорошо говорить. Вы же ничего не потеряли», - несмотря на то, что по щекам девушки все еще стекали редкие слезинки, она уже начала хмуриться и поджимать губы, делая попытки собраться с духом и вернуться в свое привычное состояние. – «В вашей жизни ничего не изменилось, а соседство со мной легко пережить – благо особняк не такой уж и маленький, лишняя комната всегда найдется».
Что бы Элиот ни сказал, у Тайлин уже был заготовлен ответ, чтобы опровергнуть или поставить под сомнение его слова. Жива? Ха, да может лучше было бы даже умереть. Кому-то нужна? Да, Боже! Кому она теперь нужна-то?! И жизнь действительно кончена – все ее прошлая жизнь закончилась, когда она ответила согласием на этот брак.
Как ни странно, все это ободряло Тайлин. Видимо, природой заложенная и потопленная отчаянием вредность наконец-то выбиралась наружу. Хотелось жить и улыбаться не ради себя самой, а просто на зло всем – тем, кто с ненавистью буравил ее спину в церкви; всем тем Найтреям, что бросали на нее презрительные взгляды, принимая ее в свою семью так, как будто делали ей, герцогине Барма, величайшее одолжение и даже назло Элиоту, который так галантно подавал ей платок, в очередной раз подчеркивая ее слабость.
- Спасибо, - шмыгнув носом, поблагодарила Тайлин и взяла протянутый ей кусочек белой ткани.
Размазывать ладонью слезы по щекам было совершенно некрасиво, но и женственно промокнуть заплаканные глаза протянутым ей платочком, Тайлин не умела. Да, Эрик подавал ей платок прежде, но в основном, чтобы она шумно в него высморкалась и утерла покрасневший от слез носик. Глаза же герцогиня Барма привыкла вытирать сжатым кулачком, либо рукавом – совсем-совсем некрасивое поведение для взрослой девушки, а теперь еще и жены знатного юноши. Поэтому Тайлин вытирала глаза как могла – неуклюже и совершенно неженственно.
«Наверняка сделал это чтобы потом смеяться и говорить, что я разревелась, как дура», - косясь на мужа, размышляла герцогиня. – «И какого черта, я пустилась лить слезы прямо перед ним. Чертов Найтрей! И дернуло же его приволочь сюда именно яблоки».
Тайлин очень старалась убедить себя, что Элиот редчайшая бестолочь и избалованный мальчишка – совсем не тот, кто может стать ее другом и тем более, настоящим мужем, но в то же время, она чувствовала, что его доброту и отзывчивость, проявленные сейчас к ней, будет сложно забыть, изжить из своей памяти. Оставалось только постараться, чтобы этот поступок Элиота не ввел ее в заблуждение, относительно его персоны – он не ее защитник, он просто один из Найтреев. И пусть сейчас он очень странно касается ее щеки кончиками пальцев, это ничего не значит. Совершенно ничего не значит!
- Возьмите. Не нужен больше, - Тайлин поспешно вложила платочек в ладонь Элиота и отвела взгляд в сторону – туда, где на каминной полке небольшие часики уже отсчитывали минуты нового дня, пусть даже до приближения утра было еще далеко.
- Да, поздно уже… - как бы между прочим произнесла Тайлин и неожиданно икнула. Внезапная икота удивила ее саму и девушка даже коснулась пальцами губ, прикрывая ротик, но по прошествии пары секунд ничего не произошло, и она решила продолжить, - … но я не знаю, где моя спальня... - проговорила Тайлин и еще раз икнула.

Не понятно, что именно стало причиной икоты, так некстати напавшей на Тайлин, но от излишних слов она решила воздержаться. Она и так выглядела комично, периодически подергивая головой и издавая весьма странные звуки, икая; так что не было нужны усугублять конфузную ситуацию еще и словами, которые прерывались бы в самый неподходящий момент странным звуком. Поэтому на предложение Элиота проводить до спальни Тайлин только коротко кивнула и последовала за ним.
«Скорее бы уже лечь, а то я почти не чувствую собственного тела от усталости».
Выплакавшись, она почувствовала облегчение, но скорее облегчение моральное, а не физическое, хотя слезы и не смыли до конца все переживания с души. Казалось, бесконечные свадебные гулянья напрочь истощили ресурсы организма. Очень хотелось побыстрее скинуть туфли и стянуть с себя корсет, чтобы вздохнуть с облегчением и почувствовать мягкость подушки, тепло одеяла. Но нужно было еще дойти до спальни.
По пути, послушно следуя за мужем, Тайлин не обращала внимания на то, куда они идут и не старалась запомнить путь – она была такой уставшей, что любопытство, где ей теперь предстоит жить, решила оставить до завтра. Проходя по коридорам и поднимаясь по лестнице, она лишь только заметила необычайную тишину и пустоту помещений – как если бы все здесь вымерло и единственными живыми душами остались только она, леди Найтрей, да ее супруг, который шел рядом, а она спешила не отстать от него. Тишину нарушали только звучи шагов молодой пары, да икота, все еще донимавшая Тайлин. Она придерживала подол платья и спешно следовала за Элиотом, периодически косясь на него и размышляя о том, что раньше, в общем-то, не удосуживалась повнимательнее взглянуть на своего сокурсника, а потом на своего жениха. И даже на Элиота Найтрея, как на своего мужа, она почти не смотрела – весь день глядя сквозь него и как будто не замечая. Но та теплота, с которой этот мальчишка обнял ее в гостиной, стала толчком к тому, чтобы взглянуть на него несколько иначе и задуматься – кто вообще такой Элиот Найтрей?
Элиот всегда был уверен в себе. Он всегда видел перед собой четкий путь и неуклонно следовал ему. Он не терпел ноющих, сомневающихся слабаков и готов едва ли не силой вправлять мозги этим унылым идиотам. Он всегда говорил то, что думает, не боясь критики или осуждения – он стойко защищал свои принципы. Он хороший друг, который не боится обидеть сказав правду в лицо, но и всегда готов поддержать – открыть другу глаза и помочь в любой ситуации делом или же хорошим советом. В нем было столько качеств, которые Тайлин ценила в людях, но на которые она упорно закрывала глаза. Ведь в возникшем между ними едва ли не с первой встречи негласном соперничестве, она не могла уступить – признать Элиота Найтрея настоящим аристократом и рыцарем, а не крикливым мальчишкой и капризным наследником. Дружбой такого человека всегда стоит дорожить, но тогда Тайлин совершенно не нужен был новый друг – она не хотела распространять свою дружбу на кого-то кроме Эрика. А сейчас?
«Он… хороший человек», - подумала Тайлин, когда они с Элиотом пересекали комнату, чем-то одновременно напоминавшую комнату для отдыха, гостиную и кабинет. Она оказалась частью покоев молодых Найтреев, так как уже у следующей двери Элиот остановился и после пары секунд странного ожидания распахнул ее, пропуская жену вперед.
Спальня оказалась куда больше чем Тайлин могла предположить. Проходя вперед, она чувствовала себя неуютно в незнакомом помещении, и даже знакомые вещи, ее вещи, доставленные сюда заранее и аккуратно разложенные, не придавали комнате уюта, а герцогине спокойствия. Утягивая за собой белоснежный подол платья, леди проскользнула вглубь комнаты и остановилась недалеко от кровати.
«Какая большая кровать. Жутко спать в такой», - почему-то в голове Тайлин все никак не укладывалось то, что спать в постели ей предстояло не одной, и только когда ее муж вошел в комнату, закрыв за собой дверь, она вдруг очень обрадовалась такой огромной кровати – на ней они могли улечься в разные концы так, что даже не почувствовали бы присутствие друг друга.
- Элиот… - отчего-то несмело начала Тайлин, косясь в сторону мужа. – Вы могли бы позвать горничную, чтобы она помогла мне раздеться? – при этих словах на бледных щеках герцогини появился легкий, едва уловимый румянец – было крайне неудобно обсуждать с малознакомым молодым человеком особенности женского туалета и то, что девушки не всегда могут справиться со своей одеждой сами. – Спокойной ночи… - после небольшой паузы и не очень громко пролепетала Тайлин, наивно надеясь, что Элиот покинет ее спальню и уйдет в свою.

Наивно было полагать, что Элиот просто уйдет и все закончится вот так – как в детских сказках, в которых самое важное – это любовь, свадьба и куча детишек, которые непонятно откуда берутся. Это была глупая попытка отрицать свою взрослую жизнь, в которую Тайлин сегодня вступила. Попытка остановить или хотя бы оттянуть этот момент. Нельзя сказать, что Тайлин совсем уж ничего не представляла о жизни супругов, но, будучи девушкой неромантичной, она не задумывалась о много том, о чем уже думали девушки ее возраста. Ее не интересовали загадочные взгляды молодых людей, объятия и поцелуи, и вытекающие из всего этого не самые приличные мысли в головках весьма приличных молодых аристократов и аристократок. Куда как интереснее было читать книжки, грезить о кораблях с белыми парусам и о великих тайнах, но сейчас навряд ли можно было отвлечь Элиота разговорами о книжках и о детских мечтах. Он закрыл дверь и, прислонившись к ней спиной, словно предупреждая побег своей пугливой супруги, смотрел на Тайлин так, что по спине невольно пробегали мурашки. В тот самый момент ей стало понятно, что никакой горничной не будет и в помине, а все случившееся сегодня – совсем не сказка, а неизбежная реальность. И зря она все это время не была пустоголовой барышней, мечтавшей сбежать куда-нибудь на край света с таким молодым человеком, как Элиот Найтрей. Сейчас бы ей было легче. Она бы не вздрагивала при мысли о том, что с ней в комнате будет ночевать молодой человек и не просто в комнате, а в их общей постели.
- Горничную? Все уже спят, Тайлин, - подтверждая догадку, спокойно проговорил Элиот, в то время как у герцогини уже начиналась паника.
Дышать стало тяжелее, и парадный корсет, казалось, сдавливал все тело так, что Тайлин делала не вдох, а только половинку своего вдоха – приходилось компенсировать это частотой дыхания. Ноги слегка подкашивались, но от волнения – Тайлин уже не чувствовала той усталости, которая одолела ее под вечер. Коснувшись рукой резного столбика, удерживающего великолепный балдахин над кроватью, она поджала губы, хмуро глядя на своего супруга. В голове мельтешили самые разнообразные мысли, некоторые из которых казались невероятными. Мельтешили и путались. Так что леди Найтрей не нашлась, что ответить своему мужу.
- Я… мог бы сам вам помочь, - все так же спокойно и уверенно. Или герцогине это только кажется?
Предложение было встречено удивлением и румянцем, который теперь отчетливо был виден на бледных щеках. Вместе со смущение нахлынула волна возмущения и Тайлин даже разомкнула губы чтобы что-то возразить и ответить Элиоту что-нибудь грубое, но встретившись с ним взглядом, так и не озвучила своего возмущения.
«Что мне делать?» - делая вид, что она размышляет над предложением супруга, герцогиня украдкой осматривала комнату, на этот раз подмечая не ее убранство, а наличие дверей. Бесполезная и бестолковая затея, метнись Тайлин к одной из находящихся здесь дверей, она рисковала оказаться в ванной или, куда как забавнее, в шкафу. Это была бы трусливая попытка сбежать. Она бы ею ничего не добилась и лишь выдала свой страх. Леди Найтрей выглядела бы пугливой глупышкой, а это задевала ее герцогскую гордость.
«Неужели ему совсем не страшно и не стыдно?» - взгляд снова скользнул по лицу Элиота и дыхание девушки стало еще более частым. – «Чего он так смотрит на меня?»
По спине вновь пробежал холодок. Теперь Тайлин осознала, что просто спать в одной кровати с Элиотом – это не самое проблемное, что ей предстоит. Упорно не желавшая видеть в своем супруге никого кроме вспыльчивого мальчишки, теперь герцогиня осознавала, что он, вообще-то, молодой человек того возраста, когда юношам бывает очень сложно сдержать свои физические желания. А Элиот Найтрей сегодня получил все права, чтобы себя больше не сдерживать.
Первой мыслью было оказать сопротивление – просто не подпускать его к себе ни на шаг и ни за что не даваться ему. Ведь это невыносимо стыдно, неприлично и… странно. Но его статус мужа и отсутствие каких-либо друзей, знакомых в этом доме, серьезно пошатывало решимость Тайлин непременно и немедленно оказать сопротивление.
Пауза затягивалась. Леди все так и стояла, впиваясь хрупкими пальчиками в деревянный столбик и делая частые вдохи. Нужно было уже что-то решить – выбрать как действовать дальше, ведь тянуть эту уже ставшую мучительной паузу до самого утра ей не удастся.
«Ну ладно, пусть поможет снять. Все равно я не смогу лечь спать не раздевшись… А там… посмотрим…»
Сделав глубокий вдох и решительно поджав губы, Тайлин повернулась к Элиоту спиной и вцепилась обеими руками в уже ставший незаменимым для поры столбик балдахина.
- На платье… пуговицы, - проговорила леди, пугаясь своего собственного, хрипловатого голоса. Коротко кашлянув, она продолжила, хотя голос почти не изменился. – Ленты на корсете. Их нужно развязать и… расшнуровать, - несмотря на то, что Тайлин теперь стояла спиной к Элиоту, ей казалось, что она сильнее ощущает на себе его взгляд, и от этого сердце билось еще быстрее.

Герцогиня спиной ощущала движение своего супруга – чувствовала, как он подходит к ней и останавливается совсем рядом, осматривая ее и, очевидно, примеряясь к длинному ряду жемчужных пуговиц, спускавшихся по платью вниз и терявшихся за белым бантом на пояснице. Присматривался, чтобы наконец коснуться верхней пуговички, задевая пальцами кожу, отчего Тайлин едва заметно вздрогнула.
«Спокойно. Все в порядке, Тайлин», - уговаривала она себя, приподнимая ручку и заводя ее за шею, чтобы убрать со спины разметавшиеся пряди волос, которые могли помешать ее супругу в и без того нелегком деле. – «Он только поможет снять платье».
Этот момент был такой волнительный, что сердце маленькой герцогини, отчего-то считавшей себя совершенно не готовой к супружеской жизни, едва не выпрыгивало из груди – так часто оно билось в те несколько минут, пока Элиот одну за другой высвобождал пуговички из петелек. Внешне Тайлин очень удачно скрывала свое волнение, но уж слишком крепко ее пальчики впивались в деревянную опору балдахина, а ножки, пока еще скрытые многослойным подолом платья, легонько подрагивали.
Тихо прошелестел развязываемый белый бант и свадебное платье, влекомое руками Элиота, поползло вниз, а Тайлин закопошилась, стараясь высвободиться из рукавов. Слишком нервные движения, слишком резко она дергала ткань, уже чувствуя, что платье спустилось непозволительно низко, и  супруг наверняка видит не только краешек ее белья, но и стройные бедра, обтянутые белыми чулочками.
«Как же стыдно…», -  где-то в глубине души Тайлин все еще надеялось, что Элиот просто поможет ей раздеться и на этом все закончится.
- Черт… - тихое шипение.
Тонкая девичья ручка высвободилась из рукава и метнулась вслед за соскальзывающим платьем, но слишком поздно, и Тайлин замерла на месте, стремительно краснея и понимая, что Элиоту открылись для обзора те части тела, которые не стыдно было показывать разве что горничной, купавшей ее. Румянец со щек расходился по всему лицу и, несмотря на то, что герцогиня осталась в одном лишь белье, ей не было холодно – напротив, жар стыда только разгорался.
Пальцы Элиота опять коснулись ее спины, вызывая те же реакции – легкую дрожь, и Тайлин нервно дернулась вперед, вновь цепляясь ручками за столбик балдахина, слушая, как шелестят ленты корсета и неспокойно дышит ее супруг, пытающийся разобраться с премудростями женского белья. Он упорно тянул шнуровку и корсет начал ослабляться, но как только Тайлин почувствовала облегчение и вздохнула поглубже, твердый каркас ее белья вновь сжался, утягивая грудь.
- Аах! – коротко ахнув, она чуть отклонила голову назад, сильнее впиваясь пальцами в деревянную опору. Потребовалась пара мгновений, чтобы привыкнуть, затаить дыхание и дождаться освобождения.
- Хм… прошу прощения
Тайлин хотела пролепетать «Все в порядке. Продолжайте», но слова вместе со вдохом застряли в горле, а когда Элиот исправил свою оплошность и ослабил ленты, момент был уже упущен. Движение за движением, и вскоре корсет был достаточно ослаблен, чтобы можно было стащить его через голову.
«Нет-нет, пожалуйста, не ползи вверх. Иначе он увидит».
Тонкая нижняя майка, державшаяся на честном слове – на узкой ленточке над грудью – предательски поползла вверх, непозволительно открывая спинку, и как только корсет был снят, Тайлин немедленно схватилась за остатки нижнего белья, поправляя их и хоть как-то стараясь прикрыться. Теперь ворох одежды лежал подле ног герцогини, а на ней самой осталась лишь тонкая ткань почти ничего не прикрывающая, и ей казалось что она совсем… совсем голая. От осознания собственной полуобнаженности и беззащитности, ножки начали подгибаться сильнее, но Тайлин уже не цеплялась за спасительный столбик кровати – она обхватила себя руками, прикрывая грудь и сильнее заливаясь краской. Ведь любой молодой человек, обладавший хоть долей фантазии, мог бы сам дорисовать в воображении изгибы девичьего тела, отчетливо выделяющиеся под тонкой тканью майки. Оставалось только краснеть, стоя на месте и с тревогой прислушиваясь к дыханию за спиной, гадая, что там делает Элиот, о чем он сейчас думает, глядя на нее. Ведь смотрит. Точно смотрит. Тайлин знала – она чувствовала его пристальный взгляд на себе, и от это дышать было тяжело даже несмотря на то, что грудь уже не стягивал корсет. Страх и волнение сковывали тело, но извечное любопытство девушки так и подталкивало ее обернуться, чтобы посмотреть на мужа – подтвердить или опровергнуть догадки.
Тайлин медленно, опасливо повернула голову, бросая через плечо взгляд на Элиота. Стыдно было смотреть ему в глаза, но в то же время мучительно любопытно было знать, что сейчас происходит с ним. Ведь с ним же тоже что-то происходит! Румянец на щеках, странный взгляд, которого Тайлин не замечала за ним прежде – все это явно говорило, что с ним тоже что-то творится. Но что именно, госпожа Найтрей не успела различить – в голове мелькнула, возможно, не самая лучшая идея, которую она поторопилась осуществить.
- Мне-очень-нужно-в-ванную-комнату, - быстро и неразборчиво пролепетав, Тайлин подхватила с пола платье и прикрылась им. – Очень-очень-нужно-я-скоро-вернусь.
Не дожидаясь внятной реакции мужа, герцогиня рванулась к ближайшей двери, с облегчением выдыхая, когда за той оказалась все-таки ванная комната, а не шкаф. Хотя в сложившейся ситуации она была бы рада и шкафу – лишь убраться с глаз Элиота. Чтобы он не видел ее раскрасневшихся щек и полуобнаженного тела, чтобы сам не краснел и тем более не бросал на нее такие странные взгляды.
«Стыд… такой стыд», - беспокойные мысли вертелись в голове девушки, часто дышавшей и прижимавшейся спиной к запертой двери, за которой остался ожидать ее возвращения законный и наверняка сейчас обескураженный таким поведением супруг.

Казалось, биение сердца слышится где-то в голове, а не в груди. И это невообразимо сильно мешало Тайлин обдумывать, как же ей поступить дальше. Пристыженная своим, как ей казалось, нелепым видом, в котором она предстала перед Найтреем, герцогиня никак не могла успокоиться, а румянец упорно не желал сходить с ее щек. Она все так же стояла, прислонившись спиной к двери и прижимая к груди платье.
- Что же делать? – прошептала Тайлин и прикрыла глаза, пред которыми немедленно всплыла картина недавнего происшествия.
Все это казалось ей новым, пугающим, но, отчасти, весьма любопытным. Герцогине хотелось выведать все секреты супруга, но не выдать себя. Почему он краснеет? Почему он так странно ведет себе? Почему он не ушел? Почему не хочет признать их брак только вынужденным спектаклем?
Но чтобы получить ответы на все эти вопросы, нужно было выйти из ванной комнаты, ведь тот, кто мог дать ответ, находился за дверью, которую глупая герцогиня подпирала спиной и мотала головой, стараясь отогнать наваждение.
«Соберись!» - грозно одернув себя, Тайлин раскрыла глаза и с самым серьезным видом начала осматривать ванную комнату, в которую так поспешно и… позорно сбежала от своего мужа.
Примыкавшая к их спальне комната была не менее уютна и хорошо обставлена, чем остальные покои молодых супругов, и здесь так же присутствовали вещи герцогини, заранее перевезенные сюда и разложенные так, чтобы все необходимое с самого первого дня было у нее под рукой. Сделав шаг, Тайлин наконец-то выпустила из рук несчастное свадебное платье и оно, соскользнув по ее телу, упало на пол. Оно ей больше никогда не понадобится, и его не жаль. Махнув ножкой, леди Найтрей отодвинула ворох белой ткани в сторонку и прошла вглубь ванной комнаты. Надо сказать, комната для купания не многим уступала в размерах спальне молодоженов и для ее осмотра потребовалась несколько минут. Кроме всяких интересных вещей – скорее всего принадлежавших Элиоту – в ванной обнаружилась легкая, ночная рубаха и пестрый домашний халат, отличавшийся от длинного платья только тем, что застегивался на пуговицы спереди и носился без корсета. По приезду в Лебле, Тайлин надевала этот халат лишь пару раз, в то время как дома ей очень нравилось спускаться в нем к завтраку – отец не запрещал, а вот в доме Руфуса это считалось неприличным. Вновь нахлынули воспоминания из детства, которые герцогиня старательно пыталась запечатать в самом дальнем уголке своей памяти.
Решительно поджав губы, Тайлин стащила с себя подкорсетную майку, стянула чулки и принялась натягивать ночную рубаху, отчего слишком разукрашенную рюшами и лентами в самых ненужным местах и тонкую, полупрозрачную там, где нужно было, напротив, прикрывать девичьи прелести.
«Ужасно», - с этой мыслью леди Найтрей обозревала себя в зеркале. – «Это лишь немногим лучше, чем быть совсем раздетой».
Будучи сейчас смущенной и оттого очень мнительной, герцогиня никак не могла понять, зачем понадобилось делать ночную рубаху такой красивой, но такой тонкой. Опечалено вздохнув, она легко завязала узкую ленточку на шее и накинула халат.
Тайлин уже переоделась, и нужно было выходить, но каждый раз косясь на дверь, она вспоминала, что за ней спальня и спать ей в ней предстоит не одной – тут же находилась масса дел, которые девушке нужно было сделать перед тем, как отправиться спать. Например, причесаться, поправить складки халата, одернуть рукава, опять причесаться, повертеться перед зеркалом, критично себя осматривая, снова причесаться. И так до тех пор, пока ни стало ясно, что одним причесыванием и одергиванием рукавов ей не уйти от неизбежного.
«Ну давай же! Не трусь! Это же всего лишь Элиот Найтрей. Да, кричит. Да, топает ногами. Но он безобиден, благороден и…» - мысль о том, что Элиот Найтрей ко всему прочему молодой человек, да еще и ее муж, очень неудачно вклинилась как раз в тот момент, когда Тайлин уже потянула руку к двери. – «А если…» - она зажмурилась и помотала головой. – «Нет-нет-нет, никаких если».
Но, несмотря на все попытки, выйти из ванной комнаты Тайлин так и не решалась. Время шло, а она все стояла, прижавшись лбом к двери, прислушиваясь к шорохам в спальне и стуку своего сердца.
«Но ведь отец одобрил этот брак», - в памяти всплыли те напутственные слова, которые герцог отправил дочери вместе со свадебным подарком. Он желал ей счастья, уверял свою маленькую принцессу в том, что она сильная и смелая – гордость своего родителя; поддерживал и просил не бояться произошедших перемен – «ведь все так, как и должно быть в этом круге жизни».
«Все так, как и должно быть в этом круге жизни», - Тайлин мысленно повторила слова отца и наконец-то открыла дверь.
Она выскочила из ванной комнаты слишком резко – как если бы за ней кто-то гнался, и теперь она пыталась скрыться в спальне. Подобная неловкость и странное поведение наверняка удивили стоявшего у небольшого столика Элиота, и после секундного замешательства Тайлин развернулась к двери.
«Нет».
Было бы очень глупо сейчас опять сбежать в другую комнату, поэтому после непродолжительных колебаний, герцогиня толкнула дверь и когда та захлопнулась, снова повернулась к супругу.
Все это время находясь в ванной, она ни разу не подумала о том, что мог бы в это время делать Элиот и каким она могла бы его увидеть, выйдя из своего убежища. Именно поэтому ее немного удивило, что супруг, по-видимому, совершенно расслабленный, уже скинул пиджак и избавился от шейного платка. Так и застыв на месте, Тайлин осматривала Элиота, державшего в руках два стеклянных бокала.
«А он же тоже…», - совсем не шампанское в руках супруга заботило леди Найтрей. – «Он что, разденется при мне?» - теперь к удивлению на лице добавилось еще и смущение. – «Черт, ну что за глупые мысли, Тайлин?!»
Отругав себя за совершенно бестолковые размышления, герцогиня подошла к супругу и взяла предложенный ей бокал. Она избегала смотреть в глаза Элиоту или как-то встречаться с ним взглядом, но после той неловкости и смущения, что ей довелось испытать, сейчас она чувствовала себя спокойнее, ведь теперь на ней была одежда.
«Нет, он же не будет спать в одежде. Или будет?»

«Кто бы мог подумать, что он такой вежливый…»
Тост Элиота невольно вызвал улыбку на лице Тайлин. Она приняла его слова не иначе как за вежливый комплимент, призванный подбодрить ее и поддержать в столь волнительный момент ее жизни, как первая брачная ночь. Это и правда успокаивало.
«Если повнимательнее присмотреться», - леди Найтрей приподняла бокал, чтобы коснуться им краешка другого бокала и услышать мелодичный хрустальный звон, - «он не такой уж плохой человек».
Тайлин вспомнила сегодняшний день в церкви и то, как Элиот держал ее за руку. Как он сжимал ее хрупкую ладонь, а она чувствовала острое желание немедленно укрыться за его спиной. От этих воспоминаний становилось тепло и очень уютно. Хотя быть может, это тепло было вызвано парой-тройкой глотков шампанского, которые Тайлин уже успела сделать, пока предавалась приятным и одновременно горьким воспоминаниям.
«Я же тоже себя плохо веду с малознакомыми людьми – капризничаю и вредничаю. Вполне возможно, что настоящий Элиот совсем не такой, каким он мне всегда виделся», - Тайлин сделала еще один глоток и перевела взгляд на Элиота, чтобы попытаться посмотреть на него как-нибудь иначе – по-новому.
Супруг юной госпожи Найтрей всегда считался в Латвидже очень симпатичным молодым человеком. Правильные черты лица; аристократично бледная и ровная кожа; яркие, голубые глаза, в которых читались ум и храбрость – все это было достоинствами молодого наследника, но Тайлин видела совсем не это. Элиот всегда хмурился – до глубокой складочки между бровей. Глаза его часто пылали яростью, а приятные черты лица искажало раздражение. Тем приятнее было видеть его сейчас – такого немногословного и задумчивого, с легким румянцем на щеках и со стыдливым желанием не смотреть на нее. Это что же… действительно Элиот Найтрей или алкоголь уже так сильно ударил в голову?
Очередная реплика супруга вновь вызвала легкую и, казалось бы, даже заботливую, снисходительную улыбку. Игристое вино неумолимо туманила рассудок, а вместе с этим развязывало и язык.
- Здесь уютно, - точного ответа «нравится» или «не нравится» Тайлин дать не могла, но могла выразить ее новому дому некоторые комплименты. – Комната чудесно обставлена и есть все необходимое, а еще… - взгляд скользнул по кровати, - … у меня на Родине была такая же кровать, - немного поразмыслив и оценив ее взглядом, герцогиня продолжила. – Не такая большая, правда, но с таким же чудесным балдахином. Мне очень нравилось опускать эти тяжелые портьеры - сквозь них совершенно не проходит солнечный свет, и мы прятались… «с Эриком», - голос дрогнул, и Тайлин резко остановилась, вздрагивая. Так внезапно эти воспоминания вырвались наружу, что она даже не успела понять, что говорит. Но она точно знала, что никогда нельзя говорит Элиоту об Эрике. Яркие картинки детства вмиг потускнели, оставляя после себя только горечь разочарования и смущения от того, что супруг стал свидетелем этой сцены.
- … глупые детские истории, - буркнула Тайлин себе под нос и отвела взгляд. Чтобы как-то успокоиться, она залпом осушила бокал и поставила его на стол.
Едва стеклянная ножка бокала коснулась белоснежной скатерти, как госпожа Натрей уже опьянела. Больше суток она ничего не ела – кусок в горло не лез, а на торжестве лишь только делала вид, что пьет шампанское, и теперь после одного бокала, чувствовала, что ноги становятся ватными, а голова идет кругом.
- Кажется, - она усмехнулась и, сделав шаг назад, свалилась в кресло, уютно пристроившееся рядом со столиком. – Кажется, я пьяна почти так же как тот… ммм… я не заполнила, как его зовут, - Тайлин закусила губу и прищурилась, припоминая свадебный банке, а затем резко развернулась к Элиоту. – Помните того мерзкого графа? Нуу… он еще вам всякие гадости говорил. Все повторял «маленький мальчик», «а не рановато ли?» и это его отвратительное «О-хо-хо!», - герцогиня весьма артистично пародировала опьяневшего гостя. – Бррррр… мерзкий тип, - она зажмурилась и  помотала головой, чтобы добавить больше театральности этому «брррр», но когда остановилась и открыла глаза, Элиот отчего-то медленно раздвоился, а затем так же медленно соединился в одного единственного, но более четкого Элиота. Такие метаморфозы, приключившиеся с ее супругом, вызвали у Тайлин смех и она, не сдерживая себя, рассмеялась – весело и задорно – так, как смеялась в детстве, играя с отцом или… с Эриком.
Столько было пережито за этот день – волнение, боль утраты, страх, усталость, отчаяние и стыд – что всего лишь один бокал игристого вина смог разбить привычную маску на лице Тайлин и показать Элиоту настоящую улыбку и искренний смех его жены, которых он, возможно, никогда раньше не видел.

Алкоголь с поразительно быстротой попадал в кровь и разносил по всему телу приятное тепло и слабость. Весело смеясь, Тайлин обхватывала себя ручками за живот, отклонялась на спинку кресла и подтягивала к себе ножки. Тяжелые полы халата, застегнутого едва ли только до живота, разъехались в разные стороны, слегка обнажая ножки, уже не затянутые белыми чулочками, но все же частично прикрываемые тонкой тканью ночной рубашки. В пылу веселой беседы, Тайлин заметила это не сразу и поправила одежду много позже, под воздействием алкоголя даже не устыдившись того, что ее ножки мог увидеть супруг. В конце концов, он не раз видел ее в школьной форме, которая была несравнимо вульгарнее любой одежды, имевшейся в гардеробе герцогини.
«Нет, ну зачем же?! Никакой дуэли. Или вы хотите оставить меня вдовой едва женившись», - Элиот начал улыбаться и Тайлин невольно улыбалась ему в ответ. Очень хотелось его перебить и вставить что-то, но герцогиня опасалась, что не сможет сформулировать фразу – язык начинал заплетаться, хотя ей очень-очень хотелось поговорить с Элиотом. Вместо этого Тайлин только смеялась. – «Стул не выдержит… треснет под ним…»
- Аахахахахаа…
Возможно, это было не совсем правильно и неприлично для леди, но шампанское внесло некую долю домашнего уюта, расслабленности в обстановку, и новоиспеченная госпожа Найтрей уже не видела ничего особенного в том, чтобы вести себя просто и естественно – так, как она вела себя дома, а не на каком-нибудь званом ужине или балу. Сквозь пузырящуюся и пьянящую жидкость жизнь выглядела много проще и забавнее – воспоминания хоть и полностью не покинули Тайлин, но уже не становились непрекращающимся сравнением с тем, что происходило сейчас. Где-то в глубине души она чувствовала, что этот ее смех, спокойствие и ответная улыбка молодого человека, сидящего напротив – это что-то очень знакомое, но упорно отрицала замену чего-то привычно-старого на что-то новое, что вот только становилось ей близким.
В ответ на речь Элиота, Тайлин только хихикала, то прикрывая рот ладонью, то убирая ее от лица. За этим веселым разговором она не заметила, как приподняла ножки, чтобы подобрать их под себя и удобнее устроиться в кресле. В комнате не было холодно, но упрямая детская привычка – забираться в кресло с ногами – была неискоренима. Тем более, под действием алкоголя, когда нормы, предписанные аристократическим обществом, становятся чем-то далеким. Причем, не только для нее. Элиот легко поднялся со своего места и подошел к супруге, протягивая ей наполненный бокал и присаживаясь на подлокотник кресла. Такое вольное поведение не вызвала упреков или желаний отстраниться, напротив, Тайлин приняла шампанское и развернулась, чтобы удобнее было смотреть на Элиота. Несносные полы халата вновь поползли с разные стороны, но герцогиня смотрела совсем не на свои ноги – глядя на склонившегося над ней супруга снизу вверх, она улыбалась ему, одобряя произнесенный им тост.
- За хорошее настроение, - повторила Тайлин и, после очередного хрустального звона, поднесла бокал к губам.
«За хорошее настроение нужно пить до дна. Чтобы оно всегда было отличным».
Она быстро опустошила бокал и взглянула на Элиота. Сейчас его лицо, казалось, было так близко, что можно было заглянуть в его голубые глаза. Это навевало воспоминания и вызывало улыбку – на балу эти глаза тоже были так близко, и после определенного момента было очень весело. Вместе с этим взглядом в памяти оживали приятные воспоминания. Приятные и связанные совсем не с детством или со знакомыми людьми, а напрямую касающиеся ее супруга.
- Но какое веселье без танцев? – восторженно выпалила Тайлин и забрала у Элиота бокал, совершенно не обращая внимания, допил ли он шампанское или нет – бокалы в руках мешают танцевать, поэтому нужно было срочно от них избавиться.
- Значит, будем танцевать, - избавившись от мешающегося стекла, Тайлин схватила Элиота за ладони и резво выскочила из кресла, утягивая его за собой.
- Ой… - от стремительного подъема в глазах все поплыло. Этого пьяная госпожа Найтрей никак не ожидала и если бы не супруг, наверняка бы свалилась на пол. – Простите…
Почему-то эта глупая ситуация, ее неловкость и извинения вызвали только веселье, и Тайлин вновь рассмеялась, прижимаясь лбом к груди Элиота.
- Так… кхм.. Соберись, Тайлин! – приказала она себе, хотя прежде говорила подобное только в мыслях, и подняла голову, чтобы посмотреть на супруга. – Итак. Танцуем, - взгляд Элиота и все что происходило, отчего-то вызывало смех, который то и дела вклинивался в слова герцогини. – Пусть будет вальс, - очередной смешок прервал объяснения. – Ой, простите. Отчего-то очень весело. Кхм… ладно. Вальс. Представьте себе звуки музыки… Нет.. Ахахаха… Давайте другое. Что-нибудь веселее. Элиот… представляйте себе веселую музыку.
Два бокала шампанского, выпитые на пустой желудок, сделали свое коварное дело, и леди Найтрей опьянела настолько, что совершенно не контролировала ни свои слова, ни свои действия. Сейчас ей просто очень хотелось быть счастливой и отрицать все переживания.

- Помните тот вальс, который мы танцевали на свадьбе Гилберта?
- Помню, - отозвалась Тайлин и бодро кивнула, запоздало вспомнив, что сейчас лучше не вертеть лишний раз головой.
Отчего-то было так весело, что даже предложенный Элиотом вальс совсем не казался скучным. Тайлин уже живо себе представляла, как они могли бы кружиться в танце – так же, как это было прошедшей весной на свадьбе старшего из братьев Найтрей.
«Да-да, танцевать!» - в зеленых глазах Тайлин горели искорки счастья и веселья. И не важно, что она стояла на ногах только благодаря тому, что ее поддерживал супруг, не позволявший ей полностью потерять равновесие и упасть. Куда важнее было желание, которое на удивление совпало с желанием Элиота. Ведь он всегда такой серьезный и хмурый противник веселья. Именно таким его Тайлин знала. И именно такой обычно видели окружающие ее саму. Но сейчас в комнате не было никого из посторонних, а в крови молодых супругов уже во всю играл алкоголь.
Первый шаг за Элиотом Тайлин сделала робко и неуверенно – она лишь пыталась приспособиться, почувствовать ритм и своего партнера, хотя порядком опьянев, с трудом контролировала даже себя. Но уверенные движения супруга подбадривали, и уже после пары шажков от робости не осталось и следа. Они кружились по комнате, а Тайлин все никак не могла унять смех, который аккомпанировал им и не прервался, даже когда молодые супруги сбили одну из ваз стоявших на полу.
Они кружились. Им было весело. Но, похоже, Тайлин все же переоценила свои силы и возможность свободно двигаться в танце. Где-то краешком сознания она понимала, что не поспевает за Элиотом, хотя обычно именно она торопилась в танце, сбивая своего партнера с нужного ритма – именно из-за нее Эрик страдал и уходил с занятий с оттоптанными ногами. Однако сейчас это было лишь дополнительным подовом для веселья.
- Элиот! – в очередном из поворотов воскликнула Тайлин, весело смеясь. – У вас в голове музыка слишком быстро играет, - даже собственная речь казалась ей смешной и вызывала улыбку, а голубые глаза супруга завораживали так, что герцогиня и думать забыла, что они танцуют не в просторном зале, а в заставленной цветами и подарками спальне – это было весьма неосмотрительно.
Что-то внезапно подбило и без того ослабевшие от алкоголя ножки, и Тайлин покрепче ухватилась за Элиота, заваливаясь назад и утягивая его за собой. Падение оказалось на удивление быстрым и мягким, хотя леди Найтрей никак не могла понять, что именно произошло и куда они упали – от такой резкой перемены положения с вертикального на горизонтальное закружилась голова. Но это был не пол – Тайлин была совершенно точно в этом уверена. Под ней было что-то мягкое, напоминавшее перину, и герцогиня подумала бы, что она упала на кровать, но удостовериться в этом ей мешало лицо Элиота, отчего-то оказавшееся очень близко и совершенно заслонявшее все, что было позади него.
Не будучи пьяной, Тайлин бы сразу поняла, что произошло. И мало того, уже давно отреагировала бы на произошедшее каким-нибудь громким и возмущенным способом, но шампанское, вскружившее голову девушки, затормаживало все, и только спустя какое-то время она смогла сложить отдельные фрагменты в целую картину произошедшего.
«Оу…», - все, что пришло в голову, когда она поняла, что супруг своим телом прижимает ее к кровати.
Озарявшая лицо герцогини даже после падения улыбка постепенно исчезала, и безграничное веселье уступило место удивлению. Тайлин удивлялась тому, как они вдруг оказались на кровати, тому, как лицо Элиота оказалось настолько близко, что его горячее дыхание обжигало ее щеку, но больше всего ее удивляло странное, непривычное волнение, распространявшееся по телу.

От одной мысли о том, что сверху на ней лежит Элиот Найтрей становилось… жарко. Кровь теперь приливала не только к щекам, а сердце стучало так быстро, что, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди.
«Это… это…»
Назвать сложившуюся ситуацию неправильной язык не повернулся даже в мыслях. Она была какая угодно – смущающая, волнующая, неожиданная, доводящая до безумия, но не неправильная. Ведь Элиот ее муж и то, что сейчас происходит – это всего лишь один из аспектов брака. И от этого становилось тяжелее дышать. Но Тайлин боялась сделать лишний вдох, замирая на месте и вглядываясь в голубые глаза своего супруга. Ей не было страшно, но стыд и куча вспыхнувших в голове воспоминаний и предположений, не давали пошевелиться. Когда лицо молодого человека так близко к твоему лицу и его жаркое дыхание обжигает нежную, и без того разгоряченную смущением кожу, это значит…
«П-поцелует?»
На памяти Тайлин было не так много поцелуев, чтобы в столь волнующий момент не вспомнить их все и не припомнить череду событий с того самого, первого поцелуя, так круто изменившего ее жизнь. И пока лицо Элиота медленно приближалось к ее лицу, сокращая расстояние так, что зрение расфокусировалось и глаза закрывались сами собой, Тайлин думала о том, что тогда она тоже была пьяна, а любопытство лишь толкало ее вперед.
Мягкое, нежное прикосновение его губ было приятным. Оно выветривало из головы все лишние мысли, оставляя в ней лишь только то, что было связано с Элиотом и этим, казалось бы, знакомым, но все же каким-то новым поцелуем. Не только их губы касались друг друга – язык Элиота проскользнул внутрь, углубляя поцелуй и опьяняя так, что Тайлин, поддаваясь каким-то незнакомым чувствам, не могла не ответить на его действия. Появившееся в теле нетерпение немного пугало, но и гнало куда-то вперед – хотелось не просто целовать супруга, а впиваться в его губы, не уступать ему ни в чем, и не позволять его языку так вольно ласкать ее. Нужно было ответить тем же.
Закрыв глаза, маленькая герцогиня, расхрабрившаяся после пары бокалов шампанского, отвечала на поцелуй своего супруга, упуская из внимания все остальное. Она не заметила как его рука скользнула вниз, легонько касаясь ее живота и нащупывая пуговички, которые одна за другой начали выскальзывать из петелек, пока, наконец, ловкая рука Элиота не достигла самой верхней пуговицы, ставшей последним препятствием, не дававшим распахнуть пестрый халатик.
Тайлин не сразу поняла, когда именно прервался поцелуй, но, открыв глаза, вновь увидела лицо Элиота и почувствовала, как халат соскальзывает с плеч. Если опьяняющий поцелуй кружил голову так, что герцогиня даже не заметила маневра с пуговицами, то теперь она вполне ясно осознала, что супруг снимает с нее одежду, равно как и то, для чего он это делает.
«Я не могу…» - она шумно вздохнула и попыталась подняться, но приспущенный с плеч и распахнутый халат, опутал ее посильнее любых веревок – руки запутались в рукавах, а без их помощи подняться было невозможно. – «Черт!»
Теперь волнение совсем иного рода толкало Тайлин на действия. Не особенно рассуждая над логикой или приличием своего поступка, она согнула ноги в коленях и уперлась ими в кровать, стараясь приподняться, оттолкнуться и отползти назад, чтобы выбраться из под навалившегося на нее супруга и высвободиться из ставшего ловушкой халата. А потом… потом бежать!
Идея оказалась не самая удачная. Попытки шевелиться и ерзать, когда сверху находится молодой человек, вызывали бурую новых эмоций, когда их тела соприкасались, не говоря уже о жутком стыде, который испытывала Тайлин.
- Дьявол… - тихое шипение.
Высвободиться из рукавов получилось не без помощи супруга. Возможно, со стороны ее попытка побега казалась лишь желанием избавиться от мешающего и стесняющего движения халата, но как только руки оказались свободны, девушка приподнялась на локтях и поползла назад. Но далеко убежать не получилось…
Губы Элиота вновь коснулись ее губ, и как бы Тайлин не сопротивлялась, мысли о побеге немедленно покинули голову, уступая место желания расслабиться и отвечать на поцелуй. Тело, словно само собой, откинулось назад, а спина ощутила мягкость кровати, на которой юной герцогине теперь предстояла ночевать не одной.

Отредактировано Taileen Barma (2011-12-10 19:11:12)

Очередной поцелуй уже не только пьянил, но и разжигал внутри страсть, столь незнакомую маленькой герцогине. Сопротивляться Элиоту было выше ее сил. Пока его губы касались ее губ, очень дерзко и напористо впиваясь в них; пока молодой наследник покусывал губки своей юной супруги, а язык его вольно поникал внутрь ее ротика, Тайлин ничего не могла поделать. Охваченная этим страстным безумием, она машинально касалась плеч Элиота, хрупкими пальчиками сминая его рубашку, и даже сквозь ткань чувствуя нарастающий жар его тела. Герцогиня никогда не ощущала ничего подобного прежде. Она об этом даже никогда не задумывалась, и тем больший эффект сейчас на нее производили действия молодого человека.
- Душно, - со вздохом вымолвила Тайлин, когда долгий и пылкий поцелуй закончился, а Элиот слегка отстранился от нее.
Она избегала смотреть в его лицо – взгляд беспокойно блуждал по скрытой в тени внутренней части балдахина или же по резным столбикам, его поддерживающим – слишком стыдно. Вдруг он подумает о ней плохо. Вдруг ее поведение неправильное или недостойное. Так много всяких «вдруг» кружилось в голове, мешая успокоиться, отчего хрупкие пальчики сильнее сжимали рубашку на плечах Элиота.
«О чем он думает? Я понятие не имею, о чем он думает. И я понятия не имею, что мне делать. Что же мне делать? Наверное, нужно расслабиться», - твердила она себе, цепляясь взглядом за толстый, плетеный шнурок, подвязывающий концы балдахина к столбику.
Прислушиваясь к своему телу и действиями супруга, герцогиня наконец разжала пальцы, и ее ручки опустились вниз, но невозможно было найти покоя, и ладошки девушки тревожно заскользили по покрывалу, которым все еще наполовину была устлана их постель.
Словно в ответ на ее жалобы на удушье, Элиот провел пальцами по ключице Тайлин и потянул за шелковую ленточку на воротничке ее рубахи, сначала ослабляя ее, а затем и вовсе распахивая ворот, чтобы немедленно обжечь нежную шейку поцелуями. Новый вздох, отчасти напоминавший глухой стон сорвался с губ, а через секунду супруг позволил себе то, отчего сердце его маленькой герцогини едва не остановилось.
Никто никогда не касался ее груди. Редкий раз горничная, помогавшая госпоже мыться, могла неосторожно задеть некоторые части ее тела, но так как сейчас… когда ладонь мужчины ложится на ее грудь, пусть и через ткань ночной рубахи, сначала прикасаясь робко и несмело, едва только надавливая на эту округлость девичьего тела, а затем, осмелев, уже сжимая ее в своей руке – такого никогда не было. И Тайлин едва не задыхалась, судорожно хватая ртом воздух, когда ладонь Элиота сжалась сильнее, грубее и откровеннее массируя столь чувствительное и нежно место.
Жар поцелуев, обжигавших ее шею и спускавшихся к ключице; волнительные прикосновения к груди – все это доводило до безумия и казалось, что ничего более откроенного и порочного уже не может произойти. Но это были лишь наивные заблуждения еще слишком юной и неопытной девушки, боявшейся даже представить, что будет дальше.
Оставив в покое грудь Тайлин, рука Элиота переместилась на ее колено и медленно заскользила вверх, поглаживая ее бедро и попутно задирая вверх ночную рубашку. Это совсем не было противно, но герцогиня напряглась и даже жаркие поцелуи не отвлекали ее внимание – так важно было проследить за тем, чтобы Элиот не поднял подол ее рубашки слишком высоко. Это же так стыдно и так неприлично, что щеки словно колет тысячей иголочек, а биение сердца слышится в собственных ушах. Затаив дыхание, Тайлин ждала.
Она не выдержала, когда Элиот обнажил ее животик, ясно давая понять, что он не просто поднимает подол, а собирается и вовсе снять с жены эту бестолковую пижаму, мешающую и так некстати скрывающую ее тело, которое хотелось осыпать поцелуями. Ладонь девушки метнулась вниз, настойчиво останавливая руку молодого человека, а слегка затуманенные творившимся с ней безумием глаза встретились с его голубыми глазами. Тайлин упрямо поджимала губки и старалась хмуриться, чтобы не смотреть на Элиота испуганным или жалобным взглядом.
«Я не могу. Мне страшно. Я не могу это сделать. Какой стыд», - она на секунду прикрыла глаза и облизнула губы, отчаянно пытаясь успокоиться и взять себя в руки. – «В болезни и здравии. В богатстве и бедности. Пока смерть не разлучит нас», - она повторяла клятвы, которые прошедшим утром принесла перед алтарем и всей аристократией Лебле. – «Я клянусь быть верна Вам. Я клянусь быть опорой и поддержкой своему супругу. Потому, что уже ничего не изменить. Потому, что ничего не вернуть. Потому, что это навсегда. Это до самой смерти. И.. и… это совсем не страшно, ведь Элиот никогда не причинит мне вреда», - вспоминая про свою смелость, храбрость и про герцогское достоинство, твердила себе Тайлин. Куда подевалась ее обычная уверенность и стойкость? Неужели они были спрятаны не в самой герцогине, а лишь таились в ее одежде, лишившись которой, она растеряла все свои достоинства?
Разжав уже совершенно ослабевшую от волнения ручку, Тайлин коротко кивнула, глядя Элиоту в глаза. Она не могла ничего сейчас сказать, поэтому дала свое разрешение супругу таким молчаливым образом, а затем отвела взгляд в сторону и подняла руки вверх, чтобы Элиоту удобнее было снимать с нее ночную рубашку.
Сейчас Тайлин требовалась вся ее храбрость, чтобы не лишиться чувств от страха, чтобы не умереть от стыда и не сойти с ума от волнения…. Чтобы с честь, достойной герцогини Барма и леди Найтрей, пережить свою первую брачную ночь.

Было очень странно просыпаться утром в совершенно незнакомой спальне. Один из тех моментов, когда открываешь глаза, видишь непривычную картину и пытаешься вспомнить, что же вообще вчера произошло, и почему утренний пейзаж так сильно поменялся – будь проклято это шампанское. И первое, что хочется сделать, это вскочить с вытаращенными глазами и выпалить совершенно глупое «Где я?»
Тайлин так бы и сделала, но так уж получилось, что ее взору предстала не только новая спальня, убранство которой она припоминала с трудом и, казалось, сейчас видела ее в первый раз, но и Элиот Найтрей вполне мирно сопевший совсем рядом. Герцогине хватило благоразумия сдержать нервный крик, и даже шумный вздох не сорвался с ее губ, но  ее зеленые глаза удивленно расширились. Она смотрела на своего супруга отдавая себе отчет в том, что данная картина вполне ожидаемая и совершенно нормальная, а так же соответствует всем нормам аристократической морали – муж имеет право спать в одной постели с женой – но это ничуть не уменьшало волнения. Тайлин застыла на месте, боясь пошевелиться и разбудить Элиота. Сейчас он мирно спал, и не было нужды разговаривать с ним и как-то комментировать произошедшее этой ночью, смущаясь и краснея. Подобный момент хотелось оттягивать как можно дольше.
Постепенно первое впечатление улеглось, и Тайлин поймала себя на том, что просто рассматривает спящего молодого человека. Его спокойное и умиротворенное лицо, вызывало добрую улыбку – ранее герцогине не приходилось рассматривать Элиота так внимательно. Было трудно поверить, что рядом с ней, свободно развалившись и подложив руку под подушку, лежит именно тот Элиот Найтрей, какого она знала – не тихий, спокойный и мирный, а вечно возмущенный и агрессивный.
«А он таким только во сне бывает?» - поборов глупое желание погладить Элиота по волосам, Тайлин перевела взгляд на окно и даже попыталась пошевелиться.

Тело непривычно ныло. Это не была та боль, которую она чувствовала прошедшей ночью, но все равно в определенном месте неприятно саднило. Поморщившись, герцогиня приподняла одеяло и заглянула под него. Оказалось весьма необычно видеть себя в постели совершенно раздетой – сколько Тайлин себя помнила, она всегда спала в ночной рубашке. Нагота будила пикантные воспоминания, и по щекам стремительно распространялся румянец, но он совсем не мешал так же внезапно вспыхнувшему любопытству. Тем более, Элиот спит и ничего не заметит.
Очень хотелось взглянуть на него такого… неодетого. Ведь Тайлин видела голого мужчину только в анатомическом атласе, а прошлой ночью ей было совсем не до разглядываний – мысли были заняты не тем, как бы повнимательнее рассмотреть тело супруга, да и по большей части ей приходилось видеть только затылок, лицо или плечи Элиота, а то, что было ниже, она чувствовала, а не видела. Тем любопытнее было сейчас взглянуть.
Медленно, осторожно приподнимая край одеяла, она заглядывала под него, внимательно всматриваясь в темному, которая по мере того, как под одеяло проникал свет, рассеивалась, давая возможность увидеть изгибы тела, но… конечно же, Элиот оставался вредным даже во сне.
«Ну что ему стоило по-другому лечь? Так же совершенно не видно».
Несколько секунд побуравив супруга недовольным взглядом, Тайлин оставила попытки рассмотреть примечательные части мужского тела, так интересовавшие пытливый ум. Еще пара минут ушли на задумчивое созерцание потолка и размышления о том, что же ей дальше делать. Элиот все еще не просыпался, но герцогине все равно было неловко лежать с ним в одной постели – по мере того как после сна прояснялось сознание, возвращались и воспоминания, заставлявшие краснеть и натягивать одеяло повыше, до самого подбородка, время от времени бросая тревожно-смущенные взгляды на спящего рядом молодого человека.
Все это не казалось сном. Тайлин прекрасно понимала, что это была реальность. Вот только реальность, произошедшая не с ней, наверное – уж очень трудно было поверить в реакции собственного тела, которое и сейчас вздрагивало  от одних лишь воспоминаниях о ласках Элиота.

Все что случилось, казалось сумасшествием… безумием. От его страстных поцелуев и прикосновений, тело мелко подрагивало, а с губ срывались тихие стоны, поначалу напугавшие ее саму. Тайлин прикрывала рот ладошкой, сжимала зубы, сдерживая себя, но раз за разом эти порочные звуки вырывались наружу, становясь все громче и громче. Она была пьяна не от шампанского, а от незнакомых ранее ощущений, но резко нарушившая это помутнение рассудка боль вернула ощущение реальности и понимание происходящего, уничтожив сказочность и оставив только стыд. Но нужно было потерпеть. Из упрямства. Да и потому, что обратного пути уже не было. Поначалу хотелось, чтобы все это закончилось как можно быстрее, ведь от каждого движения Элиота хотелось взвизгнуть и расплакаться, но вскоре терпение было вознаграждено очередной волной безумного забвения. Боль притупилась и, казалось, начала приносить наслаждение, выветривавшее из головы все мысли и оставляя лишь желание двигаться, продолжать. Боль, слабость, удовольствие, непонимание себя и свого тела – все это почему-то делало Элиота ближе и роднее. К нему хотелось плотнее прижаться, цепляться за него изо всех сил, и даже после того, как все закончилось, Тайлин сама тянулась к его губам за поцелуем, потому что не хотелось чувствовать себя только дорогой вещью, купленной для удовлетворения физических потребностей молодого наследника. Она еще не могла понять, готова ли признать в нем кого-то больше, чем человека, с которым приходится делить комнату, но уже тогда знала, что не хочет быть для него просто развлечением.

«Бррр… Черт возьми. Да, что же со мной такое?» - зажмурившись, Тайлин отогнала некстати нахлынувшие воспоминания и скосила взгляд на Элиота. – «Нужно одеться, пока он не проснулся».
Осторожно придвинувшись к краю кровати, Тайлин к своему неудовольствию обнаружила, что вся ее одежда осталась с той стороны – за Элиотом, и единственное, чем можно было прикрыть свою наготу была одиноко свисавшая с подлокотника ближайшего кресла рубашка, которую молодой наследник так торопливо снимал с себя и не позаботился о том, чтобы аккуратно сложить – швырнул куда попало и как попало. Беда заключалась в том, что и до рубахи нужно было еще постараться дотянуться. Но стоило хотя бы попробовать это сделать. Наполовину высунувшись из-под одеяла, Тайлин вцепилась одной рукой в край кровати и потянулась вперед. Одеяло предательски поползло, соскальзывая со спины, но герцогиня вовремя его поймала и вернула на место.
«Черт…» - мысленно чертыхнувшись, она вновь потянулась к рубахе, теперь уже едва-едва касаясь ее пальцами. – «Давай. Еще чуть-чуть».